Здравствуй, Лева!

Прости меня, свинтуса, оболтуса (остальные соответственные эпитеты добавь сам!), что столь долго не писал, не отвечал, вести о себе не подавал!

Но вот получил третье твое послание - и устыдился!

Раньше я тоже устыживался - есть такое слово? - и даже составил огромный список "спрятавшейся" фантастики, но по причине огромности оного и хронической неполности временно воздержался от его отправления.

Посему ограничиваюсь пока простым письмом, а в неком - "светлом"? - будущем лелею надежду отправить тебе более полный отчет о событиях, имевших место быть...

Сперва несколько о делах и просьбах твоих.

Как ты, может, понял, а может - почувствовал, я последнее время (и не малое) "ушел в подполье", то есть почти никого не вижу, почти никого не слышу и еще меньше знаю. У меня бывают этакие мизантропические периоды. В оной связи господина Суркиса я воочию не зрел давным-давно, и даже телефонно с ним общался последний раз сразу после Нового Года. Таким образом о посланном ему произведении имею честь знать лишь из послания твоего и ниоткуда боле. Посему мнения касательно оного никакого составить не мог. Вполне возможно, что небезызвестный друг наш собирался каким-либо образом мне его передать, но - увы! - запамятовал! Посему рукопись никак не могу возвратить, поскольку таковой не имею...

Мадам Тидеман (читай - Ларионову) я попросил раздобыть, пообещали - но с книжками у нас сейчас совсем скверно. Я сам ее до сих пор еще не видел. Насчет автографа - смотри предшествующий абзац данной хроники.

Как вижу по адресу, ты опять жилище сменил? Что это тебе на месте не сидится?

Не писал тебе настолько давно, что просто и не знаю, о чем уже сообщал, а о чем нет.

У нас здесь скучно, снег и никого не хочется видеть.

Последнее время я совсем уж активно занялся англоязычными творениями, в основном только их и читаю, благо есть возможность раздобывать и - что еще лучше - выбирать.

В оное время изучаю премированные вещи (из тех, что не знал). Наша "Публичка", оказывается, получает ежегодник "Небьюла", а мне из хорошего отношения устроили возможность брать их на дом, правда ненадолго, так что прочитывать успеваю, а перевести достойное - нет. Вот сегодня надо ехать за очередной порцией.

За выходящей фантастикой слежу в меру лени, т. е. читаю если попадется, а так не гоняюсь - все равно рано или поздно доберусь.

Кстати, есть такой журнал "Литературная учеба" - знаешь? Если нет, то в № 3 рассказ, а в № 5 повесть, 3 рассказа и несколько статей.

Еще читываю то, что переводят другие (кстати суммировал я всяческие данные по самиздату, так что могу прислать, коли надо), а сам трудами оными почти не балуюсь (сделал "Тигр! Тигр!" Бестера и "Боги войны" Жерара Клейна, пару сборничков, где два-три рассказа пристойных, а остальное барахло, перетолмачиваю понемногу "Галактики как песчинки" Олдисса а читаю "Восьмидесятиминутный час" его же - удивительно хорошо, сверхзло и абсолютно беспринципно, начал потихоньку делать "Когда "ХАРЛИ был единственным" Дэвида Джерольда - вельми любопытный опус об инфантильном компьютере, кибернетическом боготворчестве и прочих причудливых материях).

Сам пишу какую-то муру, которую докончу, после перечитаю, а потом выброшу. Такова судьба всех моих творений за последние годы. К тому же в припадке самокритики я почистил свой так сказать писательский архив, который в результате этого был ликвидирован как факт. Теперь я с полным правом могу именовать себя "бывшим" литератором. Хорошего в этом ничего не вижу, но и плохого - тоже. Можно писать много, относительно хорошо, но одинаково. Становишься профессионалом - и перестаешь быть писателем. Оное, как мне кажется, случилось с Булычевым: печатается он часто, пишет хорошо, но непосредственность и очарование более ранних его вещей куда-то улетучилось. Я считаю его безусловно хорошим автором, одним из лучших у нас, но... То же случилось в свое время с Ларионовой - мастерство осталось, чувство ушло, остался лишь старательно культивируемый и выпячиваемый эрзац оного. То же скорее всего ожидает Житинского - он, правда, попытался, хотя и не до конца удачно, вырваться из своей выработавшейся манеры в "Снюсь", но, боюсь, это, как и немногие другие его вещи, так и останется исключением, а основная продукция будет идти в добром старом добротно выполненном духе студенческого "капустника". ("Лестницу", кстати, искорежили изрядно и она потеряла по меньшей мере 50% достоинств подлинника.) Я ни в коем случае не ставлю себя в один ряд с перечисленными выше - еще только мания величия мне не хватало! - но, вроде бы, попал в ту же переделку. Писаться-то пишется, но за паутиной более-менее умело скомпонованных слов не кроется ни боли авторской, ни тревоги, ни озабоченности... Пришла в голову любопытная мыслишка. Ах, как здорово. А не придать ли ей этакую литературную окантовочку!.. Противно!

Понимаю, что выглядит это, пожалуй, излишне озлобленно и довольно высокопарно, но что поделаешь... Давным-давно известно, критик - это неудавшийся писатель...

Продолжать попытки свои я, конечно, буду - и тут уж ничего не поделаешь: марать словами бумагу неизлечимее любой наркомании.

Вот такие у меня дела.

Спасибо за давешние сведения о "Вечернем Волгограде", этого я не знал, а газетный зал у нас в "Публичке" уже который год на ремонте.

Клима я вижу крайне редко и урывками, так что разобраться с утерянными книгами пока не смог, и при посторонних не хочется, у бородатого мерзавца и так сейчас неприятностей выше головы.

Кончаю на сем, Лева, безрадостное письмо свое, ибо пора ехать за "Небьюлами", а послание хочу отправить по дороге, иначе опять затяну с этим до безобразия.

Как только получу Ларионову, если получу, вышлю, к ней же намереваюсь приложить и списки, и еще какое-нибудь от себя словоизлияние...

Писано 9 декабря 1981-го в сумеречную пору суток.

До следующей письмо-встречи и не забывай

P.S. Привет всем твоим большим и малым.

P.P.S. У меня телефон сменился - если еще не писал об этом - теперь он: 316-33-30.