ЧЕЛОВЕК В ЗОНЕ СВАЛКИ

На апрельском экране зрителя ожидает встреча с новой работой молодого, но уже известного режиссера Константина Лопушанского "Посетитель музея". Знатоков кино эта фамилия в титрах заставляет собраться, подготовиться эмоционально к встрече с чем-то значительным и весомым. О чем же новый разговор сценариста и режиссера К. Лопушанского со зрителем?

Начну с того, что язык общения выбран отнюдь на вседоступный, обозначу его как киноразговорный. Диалог построен таким образом, как будто беседующим уже известна тайна, и они говорят на своем, только им понятном языке. Лишь искушенный зритель сможет выстроить для себя из полунамеков что-то цельное. Но, несмотря на особенность киноязыка и фантастичность повествования, зритель получает ощущение реальности, связи киноленты с нашей жизнью.

"Посетитель музея" - это предположение авторов, что же в конечном итоге ожидает человечество. Действие разворачивается в Зоне свалки - резервации для людей с умственными отклонениями. Ко времени, в котором существуют герои фильма, сорок процентов рождаемых детей - лишены разума. Для них созданы резервации, где они заняты тяжелым физическим трудом.

В течение фильма мы как бы путешествуем с главным героем из одного конца свалки в другой, чтобы остановиться в отеле (здесь процветает туризм). Вдруг на фоне гигантских куч мусора со всевозможными отбросами камера ухватывает что-то копошащееся и явно живое. План постепенно укрупняется, и наплывают безобразные, искаженные, вытянутые лица - иногда с застывшей навеки улыбкой, иногда, наоборот, с гримасой боли...

Даже за простое перечисление того, что заключается а картине, я могу заработать упрек в натурализме. Но представьте себе состояние зрителя после более чем двухчасового просмотра фильма, где, помимо музыки Альфреда Шнитке, использован вой, скрежет, лязг металла, постоянно мелькают лица даунов, карликов, где концентрация человеческого безобразия на сантиметр кинопленки достигает максимума.

Прекрасный образчик натурализма - обеды главного героя в отеле за одним столом с прислугой, набранной из резервации. Хозяева гостиницы, проявляя гуманизм, учат есть вилкой и ножом, говорить "приятного аппетита!" людей, совершенно лишенных разума. После пожеланий прекрасно покушать эта субстанция, называемая человеком, начинает рычать, испытывать приступы тошноты, биться в припадке загадочной болезни. Зрителю при этом достается видеть (слава Богу, только средним планом) тянущиеся слюни, куски вываливающейся изо рта пищи, безумные, перекошенные лица с выкатывающимися из орбит глазами,

Я не хочу сказать, будто эти моменты фильма из-за своей грубости не оправдывают себя. Нет, на мой взгляд, здесь и зрительный, и звуковой ряд работают на идею автора о безумстве всего человечества, которое не способно остановить собственную деградацию. На мой взгляд, избирать объектом для натуралистических сцен людей, лишенных разума, вряд ли гуманно.

Фильм, задуманный с высокой целью, вызывает чувство, подобное тому, которое охватывает тебя в Кунсткамере при виде некоторых экземпляров Homo: любопытство, неприязнь, омерзение и одновременно что-то влекущее, не дающее оторвать глаз.

Думаю, на Западе такой "крутой" фильм пойдет с аншлагами: в их сытой благополучной жизни кино-стресс - своего рода развлечение, щекотание нервов. Но у нас, по-моему, наступил предел восприятия советских фильмов ужасов, потому что жизнь в стрессе - наша реальность. Элементарный инстинкт самосохранения велит избегать подобных киноэкспериментов.

О. РОДИОНОВА.