ЛЮБОВЬ К ЗЕМЛЕ

ЗЕЛЕНЫЙ ПОЕЗД. Рассказы и повести сибирских фантастов. М., "Молодая гвардия", 1976.

"С Красноярского моря тянуло теплым влажным ветром. Ветер шуршал в густых, сплетенных вершинами кронах тополей, звенел в лапах голубых елей, раскачивал тяжелые веера сибирских пальм. Сверху, из висячих фруктовых садов, остро пахло лимонами и апельсинами - почему-то фантазия садоводов-любителей не шла дальше субтропической экзотики. Правда, кое-где из-за оградительных решеток торчали перья морозостойких кокосов и фиников вперемежку с традиционными костистыми ранетками и яблонями. Вот уже много лет Красноярск превращался в сплошную многоэтажную цитрусовую плантацию".

Это ли не мечта о будущем Сибири, мечта светлая, соединенная с размышлениями о грядущем?

Впрочем, в типично фантастической повести Вячеслава Назарова "Нарушитель", посвященной к тому же космическим проблемам, довольно часто звучит голос человека, взволнованного завтрашним днем земли сибирской. Это, пожалуй, в равной мере относится ко многим произведениям сборника. Овеяна поэтическим духом сказка-фантазия "Луговая суббота" Геннадия Карпунина, на страницах которой встретились два мира - мир зеленых дубрав, звонких птичьих голосов, изумрудных лугов и мир машин, роботов и всяческих затейливых механизмов. И Вячеслав Назаров и Геннадий Карпунин - поэты, и на страницах их произведений то и дело встречаются их поэтические автографы, чаще относящиеся к дыханию земли, к немолчному гулу дождей, к миру вечно молодой, вечно живой природы, нежели к миру бесконечных и молчаливых космических пустот.

Теплым юмором отмечена повесть Геннадия Карпунина, надо полагать, она не однажды вызовет непринужденную улыбку читателя. Быть может, им будет отмечена и сцена такого вот чаепития:

"Тут пахнуло теплом, и снег на полях начал таять. Вася увидел что-то знакомое, большое, круглое, яркое. Это был самовар. Вокруг него на зеленой лужайке расположилась пожарная команда. Бойцы с веселыми красными лицами пили из цветастых фарфоровых блюдечек крепкий ароматный чай. Командир по-прежнему восседал на белом коне. И Вася заметил, что оба они - и командир, и конь - тоже пьют чай, выпячивая губы и шумно прихлебывая".

"Чуть в сторонке Вася увидел писателя. Он в отличие от всех прочих попивал не чай, а густой, как деготь, черный кофе. Выпив чашку, писатель брал в руки гусиное перо и, не сходя с места, создавал очередное произведение".

В повестях сибирских фантастов нередко сквозит искренняя тревога за человека, если только он вдруг теряет способность видеть мир в его первозданном великолепии, обрастает паутиной косности, перестает ощущать могучее течение жизни. Повесть Г. Карпунина - яркий тому пример.

Вряд ли, конечно, сибирским фантастам следует культивировать лишь фантастику "на сибирской почве". Это ограничило бы возможности жанра, сузило бы рамки произведений. Ясно, что многие из них стремятся к широким обобщениям, к понятию сокровенного смысла научных достижений, к исследованию социально-психологических аспектов свершающегося, а также того, что поставлено в повестку завтрашнего дня. Люди науки - главные герои повести Сергея Павлова "Чердак вселенной", отличающейся, пожалуй, традиционной трактовкой образов и коллизий. Взаимосвязь времени и пространства, открытие новых физических эффектов, загадки неисчерпаемой природы остаются у писателя на первом плане. Но вместе с тем Сергей Павлов умело находит решения, соотнесенные и с духовным миром героев и персонажей, подбирает ключи к сферам этических и морально-нравственных проблем.

Многим рассказам Виктора Колупаева свойствен лиризм, тяготение к сибирской действительности, стремление к одухотворению природного и рукотворного начал, составляющих два основных "химических элемента" сибирской фантастики, представленной в сборнике. И как бы далеко от родной планеты ни были удалены герои его рассказа "Любовь к земле", мы находим в нем поэзию непреходящих человеческих ценностей. Не для того ли автору понадобилось дальнее космическое путешествие, чтобы еще раз подчеркнуть: прекрасна наша планета, благословен труд людей, бессмертны песни о земле.

Жизнерадостные, искрящиеся весельем и юмором рассказы "Конгресс" Бориса Лапина и "Мешок снов" Юрия Самсонова показывают читателю возможности фантастики, оперирующей атрибутами повседневности, фантастики, близкой к сегодняшней действительности.

Приключенческая повесть Виктора Рожкова переносит нас в мир гор и ущелий, где заходящее солнце покрывает "вершины гор светлой позолотой, щедро рассыпая свои лучи над хаосом ледников, островерхих скал, над каменистой долиной и над буйным, неумолчным течением горных потоков, где висит радужная водяная пыль и ползут широкие полосы прозрачного бледно-розового тумана". Повесть так и называется "Плато черных деревьев", самим названием обещая приключения, сопутствующие горным дорогам и перевалам.

Довольно естественно вписывается в сборник и рассказ Николая Шагурина "Возвращение "Звездного охотника" с его умными киберами - ведь межпланетные экспедиции будущего и даже земной быт завтрашнего дня уже трудно себе представить без роботов и их создателей и наставников. Даже при очень развитом воображении.

Из предисловия к сборнику читатель узнает о творческом пути сибирских писателей-фантастов. Некоторые из них успешно работали в других жанрах и сравнительно недавно обратились к фантастике. Другие испытали к этому жанру любовь сначала как читатели, занимаясь наукой, техникой, затем взялись за перо, чтобы написать под заголовком своего первого произведения: "Научно-фантастический рассказ".

Своеобразным путеводителем для читателя, который пожелает подробно ознакомиться с творчеством сибирских фантастов, явится довольно подробная библиография, составленная А. Осиповым. В ней отражены не только значительные произведения, интересующие массового читателя жанра, но и статьи, посвященные фантастике, критические обзоры и заметки. Думается, что этот последний раздел сборника заинтересует тех, кто решит профессионально оценить возможности и достижения писателей Красноярска и Томска, Новосибирска и Иркутска, Улан-Удэ и Канска, писателей многих других городов. Их мечта предваряет день грядущий.

Г. ЗАЙЦЕВА,
книговед-библиограф