КАК ПЕРЕКРЫЛИ «АНГАРУ»

Лучшая память об Аркадии Натановиче - это произведения великих братьев. Перечитайте, эти книги сейчас доступны. А мы напомним о временах, когда все было иначе. Предлагаем выдержки из интервью Юрия Самсонова, где речь идет непосредственно о Стругацких, об отношении к их творчеству.

В феврале 1969 года бюро Иркутского обкома партии приняло постановление об идейно-политических ошибках, допущенных в альманахе "Ангара". Поводом к этому послужила публикация повести братьев Стругацких "Сказка о Тройке". Произведение это было признано идейно порочным и аполитичным, номера "Ангары" с повестью изъяты из массового библиотечного пользования и переведены в спецхран, а главный редактор альманаха писатель Юрий Самсонов освобожден от должности.

Ю.С. "Сказку о Тройке" братьев Стругацких и груду других фантастических рассказов данных авторов по моей просьбе выслала Ариадна Громова из Москвы.

На заседании редколлегии я сообщил о содержании редакционного портфеля. Вскоре последовал звонок инструктора обкома Дмитрия Милюкова:

- Ты сказал, что собираешься печатать Булгакова и Аксенова?

- Я сказал, что имею их в портфеле.

- Ясно.

Мне тоже стало ясно, что остается печатать фантастический номер. А фантастики, привозной и местной, хватало на два. Стало быть, напечатаем два. Рассказы были относительно безобидны. Зато "Сказка"!..

Я позвонил Ариадне Громовой:

- Слушай, может, убрать откровенное хулиганство - хоть этот эпизод с пионерами, которые пришли приветствовать Вунюкова?

- Не смей ничего убирать. Лучше уж не печатай.

Поразмыслив, я решил, что она права: что могли изменить поправки?

В это время в Иркутск прилетел заместитель редактора журнала "Байкал", мой друг Владимир Бараев и рассказал, что в Улан-Удэ работает комиссия из двадцати трех человек, разбирается с опубликованием повести "Улитка на склоне" все тех же Стругацких - путь их пролегал по редакторским трупам...

- А я ставлю в номер "Сказку о Тройке".

- Поздравляю: к тебе тоже приедет комиссия. Держи мою объяснительную - авось пригодится.

Не пригодилась...

Журн. Тем не менее история с "Байкалом" служила лишним подтверждением, что со "Сказкой" придется немало повозиться, не так ли? Какие на сей раз вы предприняли шаги, чтобы облегчить ее публикацию, что удалось придумать?

Ю.С. Ровным счетом ничего. Я ограничился тем, что отправил в отпуск редактора Л. А. Васильеву, отчасти потому, что она действительно изрядно со мной подустала, а в основном потому, что не хотел ее подставлять под удар. Номер я подписал сам, но никаких военных действий не вел: ни с кем не консультировался, не запасался рецензиями, не оказывал никакого давления. По-видимому, это усыпило бдительность руководства издательства и обллита, в общем-то привыкших к тому, что в критических ситуациях главный редактор альманаха, наоборот, проявляет активность. А может быть, те, кто стоял на страже, просто ничего не поняли.

Повесть прошла без сучка и задоринки. В один альманах она не уместилась, и окончание пришлось перенести на следующий номер. Между двумя выпусками был перерыв примерно в два месяца, и я с опасением ждал, что начало повести дойдет до более высокого начальства, последует запрет, и окончание повести не увидит свет. Но этого не произошло.

А время шло, я работал над составлением последующих номеров альманаха, все было спокойно и тихо, но ощущение занесенного топора не проходило, хотя и запряталось в самую глубину.

И только в феврале ночью раздался звонок из Москвы:

- Ваш Антипин (секретарь обкома - ред.) получил за тебя в ЦК взбучку, едет в ярости, готовься.

Взбучка, говорят, была получена от секретаря ЦК Демичева. Вопрос предложили рассмотреть на бюро обкома.

Скоро Антипин нас вызвал. Особенно долго почему-то выяснял, откуда известно, что повесть относится к жанру фантастики. Никак его не устраивало, что я и сам фантаст, могу, поди, судить. Нет, это должно быть обозначено в подзаголовке - тогда будет фантастика. А без обозначения - ни в коем случае...

Первый секретарь обкома Н. В. Банников спросил, как я оценил "Сказку о Тройке", когда получил ее для публикации. Я ответил, что оценил произведение как антибюрократическую сатиру в области науки.

- А теперь как оцениваете? - задали мне вопрос в соответствии с намеченным сценарием.

- У меня не было времени изменить свое мнение, - ответил я.

Покаяние не состоялось, члены бюро были вынуждены начать обсуждение, которое длилось добрых полтора - два часа. Их вопросы казались мне странными, они явно гадали - где крамола, которую должны были непременно осудить. Похоже, что никто ничего не понял, хотя перед каждым лежал номер альманаха, исчерканный красным карандашом, - я это видел со своего лобного места. Придирки имели случайный, вымученный характер, иногда злобный, как у второго секретаря по фамилии Кацуба. Нелепая была ситуация: мы говорили на разных языках без переводчика, но с предопределенным результатом. Ни до чего, естественно, не дотолковались, однако хоть внешне разговор наш выглядел прилично. Банников был до того вежлив, что всякий раз, задавая вопрос, вставал с места.

Жутким образом все переменилось, когда меня сменил главный редактор издательства В. Г. Фридман. Видать, они слишком сдерживали "ндрав", а в зубы наконец попался человек зависимый, из номенклатуры...

Ему и говорить-то толком не давали.

- Чем вы объясните свою политическую близорукость?

Фридман начинает:

-Я был загипнотизирован... - Он хотел сказать, известностью, именем братьев Стругацких. Перебили:

- Кем загипнотизирован - Клопом, что ли?..

И - новые вопросы. А в заключительном слове Банников выдает уже как вполне установленный факт: "фридмана загипнотизировал Клоп".

Спустя полгода Фридмана не утвердили в должности как раз по мотиву этого Клопа. Дорого Клоп обошелся издательству: главным редактором Фридман был преотличным.

Легче задышалось лишь во время выступления Антипина: хоть один человек да понял эту "Сказку о Тройке". Не упустил ассоциации с особыми тройками тридцатых годов, не забыл про пионеров, приветствующих товарища Вунюкова, раскрыл нам глаза на то, что фамилия профессора Выбегалло содержит намек на наших выдвиженцев - мне это как-то в голову не пришло.

Кацуба предложил исключить меня из партии. Банников спросил:

- Вы прежде имели взыскания?

- Нет.

- Тогда предлагаю ограничиться строгим выговором с занесением в учетную карточку. Какой вуз окончили?

- Иркутский педагогический институт.

- Плохо изучали марксизм.

Черт возьми, ну при чем же здесь бедный марксизм? Ведь то, что происходило в этой большой полированной комнате, меньше всего напоминало собрание марксистов.

Вот доказательство:

"Бюро ОК отмечает, что в 1968 году на страницах 4 и 5 номеров литературно-художественного и общественно-политического альманаха "Ангара" опубликована идейно порочная, аполитичная повесть Стругацких "Сказка о Тройке".

Под предлогом фантастического сюжета, широко используя средства иносказания (аллегории), авторы повести в нарочито искаженном виде, субъективно и тенденциозно представляют советское общество, охаивают историю развития Советского государства, деятельность его учреждений, жизнь советских людей, строящих коммунизм.

Вместо сатирического изображения отдельных недостатков нашей жизни и показа конкретных носителей социального зла, еще встречающегося в нашей действительности, авторы обобщили и заострили это зло, не показав сил, которые успешно преодолевают трудности и недостатки на пути движения советского общества к коммунизму. Частные и переходящие отрицательные явления, отражающие процесс борьбы нового со старым в поступательном движении общества к коммунизму, приобрели несвойственные им всеобщность и фатальную неизбежность...

Костяк сюжета повести, ее художественный строй, особенно язык и стиль направлены на охаивание научно обоснованных методов руководства в нашем государстве... Авторы отошли от принципов партийности и социалистического реализма" и т. д...

После таких обвинений, сами понимаете, ни о каком помиловании и речи быть не могло. Было постановлено главному редактору альманаха "Ангара" объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку и от работы освободить... Удручены и угнетены мы были не суровостью примененных наказаний, а бессмысленностью всего, что случилось. Это было в чистом виде продолжение "Сказки о Тройке, ненаписанная Стругацкими ее иркутская глава, не менее страшная и в то же время нелепая. Мы даже подумали, что непросто, конечно, придумать "Сказку о Тройке", еще труднее ее написать, но пережить "Сказку о Тройке"!..