Незадолго до кончины известного польского фантаста Януша Зайделя (автора романов "Цилиндр ван Троффа", "Выход из тени", "Вся правда о планете Кси", "Парадиз" - советскому читателю известны, к сожалению, только несколько рассказов этого писателя) с ним встретился журналист Р. Липчик. Речь шла о социально-философской фантастике, о жанре антиутопии, в котором написан последний роман фантаста "Парадиз". Роман ЛИПЧИК: В книге "Парадиз" подчинение человеческой личности доведено до абсурда. Думаете ли вы, что это - реальная угроза или только злой сон антиутопистов? Януш ЗАЙДЕЛЬ: Наверное, это не является обязательной судьбой человечества. Если мы только начнем жить с таким убеждением, то манипулировать нами будет очень легко. Ничто не неотвратимо, однако опасность существует всегда. Сейчас думаю о книге, в которой хотел бы в форме научно-фантастической повести показать поединок двух способов руководства обществом: общества, управляемого централизованно, твердой рукой, с таким, которое в значительной степени управляет само собой. Увы, войну выигрывает манипулированное общество - такой способ управления является наиболее легким, стоит меньшего труда и устраняет множество опасностей. Поэтому к нему тяготеет власть, которая не уверена, что справится с любой ситуацией. Ведь предоставление свободы несет с собой определенный риск: вдруг люди начнут делать что-то плохое? А, может, и нет - кто знает? Такой эксперимент требует большой отваги и уверенности в себе... Кроме того, хотелось ясно показать, в какой степени можно манипулировать информацией и обществом и каковы получаются итоги. Р. Л.: Мир ваших книг очень печален. Это фантазия или убеждение, вытекающее из личного опыта? Я. З.: Нет, к счастью, это не опыт. Скорее всего, делаю это для того, чтобы увлечь моих читателей к поиску наилучших выходов и решений, к защите того мира, который нам дан. Он ведь вовсе не так плох изначально. В моих книжках, конечно, многое не является прогнозом, а, скорее, предостережением против чрезмерного натяжения струны... Вообще я оптимист, стараюсь всегда и во всем отыскивать светлые стороны. Говорю "светлые", ибо хочу подчеркнуть, что сидит во мне, вопреки моей воле, порядочная доля пессимизма. Р. Л.: Вы по профессии физик-ядерщик. Оказала ли ваша профессия влияние на ваши произведения? Я. З.: Сегодня единственное, что меня контролирует, так это моя профессия, не позволяет слишком далеко уйти от реальности, от "science" (науки) к чрезмерной "fiction" (фантастике). Р. Л.: А в какой мере фантастика может либо должна выполнять роль развлекательной литературы? Я. З.: Литератор, который хочет поведать своим читателям что-то важное и для того "убегает" о фантастику, должен помнить о том, что доля элементов, создающих развлекательный слой его книги, должна быть ощутимой. Иначе книга не будет читаться. Если доля эта сводится к нулю, и остается только философским трактат, то произведение "не умещается" в жанре, потому что чтение фантастики должно быть отдыхом и развлечением. Тираж подобной НФ невысок. В больших же тиражах, характерных для развлекательной литературы, те важные мысли, которые автор вложил в свое, на первый взгляд, развлекательное произведение, дойдут до широкого круга читателей. Не каждый поймет, но с ростом тиража растет вероятность попадания книги к правильному адресату. Идеальное произведение, на мой взгляд, кроме развлечения дает некоторое вдохновение, толкающее к размышлениям на какую-то тему. Эти факторы должны быть тщательно взвешены: сначала забава, а потом - второе дно, которое содержит мысли... Иногда и третье. Р. Л.: Это красивая теория, однако на практике все немного иначе. На Западе правит "чисто" развлекательная фантастика, а у нас в основном до недавнего времени, а иногда и сейчас - менторские, неудобоваримые произведения... Может быть, они и несут интеллектуальные ценности, но их трудно читать. Я. З.: Фантастика стран социалистического лагеря берет начало от произведений, очень серьезно описывающих будущее мира в чисто идеологических категориях. Однако и сейчас, наверное в силу какой-то инерции, прошлое еще тяготеет над этим жанром. Наша социалистическая фантастика отличается от западной также потому, что происходит она от других страхов. Американцы боятся не того, чего мы, и собственные опасения преобразовывают в кошмары, пугающие их. Нам не дают покоя иные видения, видения проблем, которые нам угрожают, событий, которых следует остерегаться, явлений, которые трудно понять, либо которые затрудняют нам жизнь, а усиление их способно принести немало зла...
|
|
|
||