ВЧЕРАШНЯЯ фантастика стала действительностью. В нашей стране работает атомная электростанция и спущен на воду атомный ледокол, машины играют в шахматы, переводят технические статьи и решают дифференциальные уравнения. Задорно попискивая, носится над земным шаром не падающая лаборатория в полторы тонны весом; человек приступил к покорению Космоса.... Сегодняшняя фантастика станет реальностью завтра или через год. Каждому интересно увидеть свой завтрашний день. И научно-фантастические произведения для детей старшего и среднего возраста читают, спрашивают, ищут не только школьники, но и студенты, инженеры, даже солидные академики. Только литературоведы не жалуют этот жанр. В многомиллионных фондах библиотек нет ни одной книги о научной фантастике. В лучшем случае вы найдете рекомендательные списки. Теории фантастики нет совсем. Но ведь жанр живет, существует. Книги издаются, редактируются, критикуются. Значит, есть какие-то взгляды редакторов, исходные позиции критиков, точки зрения рецензентов, рабочие гипотезы авторов - этакие невысказанные теории, которые движут и направляют советскую, фантастику. И направляют, видимо, "не лучшим образом". Пожалуй, больше всего вреда принесла нам теория "ближней фантастики", которая господствовала лет семь назад и сейчас еще не выветрилась окончательно. Сторонники ее призывали фантазировать "ближе к жизни". "Ближе" понималось буквально, территориально. Рекомендовалось не рваться далеко в будущее, не уходить с Земли в Космос. В лучах жизни "ближняя фантастика" увяла. Защитников ее поубавилось, ведущие журналы и издательства предпочитают фантастику посмелее. И чаще слышится: "фантастика - это литература научного предвидения". Предвидение! Перспективы прогресса! На первый взгляд все это кажется справедливо и солидно. А какие получаются выводы? Если цель фантастики - научное предвидение, выходит, что ценность произведения определяется точностью предвидения. Предвидеть далекое будущее трудно, близкое - легче, фантазировать нужно о том, что подготовлено предыдущим развитием науки. На Луну летать можно, но на Марс - с некоторой осторожностью. А на звезды лететь не следует: не угадаешь, что там есть... Но это же вариант знакомой нам "ближней фантастики"! Если цель фантастики - научное предвидение, тогда главную роль должны играть здесь специалисты. Они развивают науку и технику сами, перспективы им виднее, а задача литератора - подобрать слова, чтобы ярко и занимательно изложить мысли ученых, когда им самим недосуг взяться за перо. Но вот беда: взявшись за перо, специалисты сами начинают вторгаться в чужие области. Геолог Ефремов пишет исторические и астрономические романы, инженер Казанцев - про Тунгусский метеорит, радиоинженер Немцов - про добычу нефти на дне моря. А вот академик Обручев не позволял себе отступлений. Он был верен геология, начиная с первого своего романа о подземной стране Плутонии. Однако где же тут научное предвидение? Древние животные вымерли, гигантских пустот внутри земного шара нет. Плутонии не существует, и сам Обручев отлично знал это. Живое тело литературы не укладывается в ложе научного предвидения, описания перспектив науки. Фантастика многообразна. Есть в ней "ответвления": научно-популярное (В. Обручев "Плутония"), социально-политическое (А. Беляев "Продавец воздуха", А. Толстой "Аэлита"), близкая к нему фантазия-сатира (К. Чапек "Война с саламандрами") и т. д. Могут быть, конечно, книги и о перспективах науки и техники (часто они носят очерковый характер). Ученые ведь в состоянии снабдить идеями не одного литератора. Но роль писателя, пишущего о будущем, не ограничивается только изложением технических перспектив. В каждом изобретении есть две стороны: средства и цель, возможности и потребности. Специалисты, как правило, исходят из возможностей своей науки. "Полупроводники позволяют нам создать ручные телевизоры размером с часы, каждую крышу превратить в электростанцию, сделать пустыни источником электроснабжения", - рассуждают они. Но бывает иначе: цель видна, а средства еще не найдены. Именно так шел Циолковский - от цели к средствам. Цель - межпланетные путешествия. Так шел и Жюль Верн - от цели к средствам. Он мечтал о необыкновенных путешествиях во всех стихиях: под землей, под водой, в воздухе, в Космосе. Мечтал и красочно описывал свои мечты. А в средствах, как правило, он ошибался. Его герои перелетали через Африку на управляемом воздушном шаре, на Южный полюс плыли на подводной лодке, шли к центру Земли через кратер вулкана, летали по воздуху на вертолете с 74 винтами, а на Луну - в пушечном ядре. И сказка - научная фантастика наших предков - шла тем же путем. Технических средств она не знала. Волшебная сказка была беспомощна, но крылата. Она исходила из "хочу". Хочу летать! Хочу оживлять мертвых! Хочу видеть сквозь землю! - Но ведь мечтать можно о чем угодно - скажут нам. - Есть же какие-нибудь пределы. Мы думаем, что пределов нет, но есть критерий. Мечтать следует о том, что нужно народу. То, что нужно ему, будет осуществлено обязательно. В этом и заключается предвидение писателя: оно выражает волю народа. Мечты Жюля Верна совпали с мечтами человечества, и они были осуществлены почти все, хотя писатель и не угадал технических средств. Перед нами все будущее, а также я прошлое, подземный мир и океан. Земля и Космос. Вселенная и атом. В наших руках многообразный, гибкий и богатый возможностями жанр научной фантастики.
|
|
|
||