ВЕТЕР БОГОВ И МУЖЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

ТВОРЧЕСТВО Аркадия и Бориса Стругацких несет на себе, по, крайней мере, одну из печатей подлинного таланта: оно меняется со временем, чутко откликаясь на запросы общества. В 60-е годы, когда наша фантастика осваивала «описываемое будущее», Стругацкие внесли свой вклад а создание впечатляющих полотен прекрасной действительности будущего. Конец шестидесятых был отмечен напряженным раздумьем о соотношении написанного и сделанного, будущего и настоящего, идеала и реальности. Обратите как-нибудь внимание на хронологический порядок пьес Шекспира: вначале – легкие, блистательные комедии, в конце творчества – трагедии. Это – общий принцип, в чем-то применимый к творчеству Стругацких. И мы никогда не поймем трилогии, которую завершает повесть «Волны гасят ветер», если не обратим внимание, что первая часть («Обитаемый остров») принадлежит скорее первому периоду.

Последние же две части написаны авторами, уже прошедшими школу столкновения мечты с жизнью, замыслов – с сопротивлением «житейского материала». И писательская эволюция Стругацких в этом смысле созвучна общему потоку нашей литературы. Если в реалистической литературе давно шел процесс противодействия лакировке действительности, разрушения надуманных схем, процесс осознания всей конфликтной противоречивости жизни и самого человека, то могла ли фантастика оставаться от него в стороне?

Если бы рядом с лучшими образцами нашей реалистической прозы и гуманистической поэзии стояла фантастика, рисующая конфетную картинку розово-голубого будущего, – такая фантастика не имела бы права не существование. И вот 70-е годы знаменуют собой процесс перехода к «фантастическому реализму», к изображению будущего во всей его вообразимой сегодня сложности. Всякая другая фантастика есть в лучшем случае гимнастика ума, в худшем же – форма бегства от реальных проблем и – что еще хуже – увод за собой читателя в волшебную страну молочных рек и кисельных берегов (то есть глайдеров, синтезаторов и прочих технических чудес). «Розово-голубая» фантастика вызывает лишь тоскливое озлобление против реальной жизни, где вместо бесшумного глайдера тебя везет обычный трамвай, а вместо изящного умственного парения восемь рабочих часов в день занимаешься «фигурой цапф большого пассажного инструмента». Тем хуже для настоящего? Нет, тем хуже для такого будущего!

А вот Аркадий и Борис Стругацкие показывают нам будущее, чреватое разнообразными проблемами, конфликтами, издержками секретности, даже жертвами. Непривычно? Да, безусловно. Сомнительно, как полагают излишне рьяные ревнители «светлого будущего»? Да позвольте! Масштаб, общественное и человеческое содержание, глубина трагедий, вспыхивающих в непредставимой для нас сложности этого титанического общества требуют особенно внимательного и чуткого контроля. Чем общество сложнее, тем больший ущерб ему могут нанести субъективные ошибки и объективные трудности, тем больше ответственность каждого человека, тем чаще приходится напоминать об этой ответственности. И здесь только два варианта: либо стальная самодисциплина у всех и каждого (так построено общество у Ефремова), либо развитые механизмы общественного контроля, что мы и видим в повести Стругацких.

Завязка повести такова. В различных местах Земли и вне Земли происходят странные случаи. Происходит нечто, не объяснимое существующими законами, таинственное и непонятное. Когда что-то подобное (те же «Неопознанные Летающие Объекты») случается в нашей жизни, то первое, что нам приходит в голову (и справедливо) – что это, скорее всего, явление природы. Но цивилизация, описанная в повести Стругацких, активно вмешивающаяся в чужие дела, та цивилизация, которая засылает на чужие планеты «прогрессоров» (разумеется, с самыми лучшими побуждениями), такая цивилизация должна постоянно ждать, что она сема может оказаться объектом вмешательства. Стругацкие во многих своих произведениях глубоко исследуют эту проблему («Трудно быть богом», «Парень из преисподней») и аргументировано доказывают нам, что человек не может не вмешиваться, пока он человек, он не может проходить мимо чужих страданий – таковы уж мы, тысячелетняя история человечества навсегда «ранила» нас потребностью как-то ускорить, облегчить родовые муки создания справедливого общества. И в этом, ставшем воистину космическим, неравнодушии человека – самый великий его подвиг и самая большая его трагедия. Именно в этом и заключается «синдром Сикорски» (названный по имени героя повести «Жук в муравейнике») – вечная неуспокоенность и неуверенность в праве на собственное вмешательство, и вечная тревога – будет ли достаточно осторожным и человечным вмешательство извне в дела Земли. Человек Земли – гордый, честный и мудрый, он считает, что заслужил право сам решать свою судьбу, и никогда не уверится до конца в праве приходить к кому-либо снисходительным богом. Поэтому, когда молодой сотрудник Комиссии по контролю (КОМКОНа–2) Тойво Глумов обнаруживает взаимосвязь и закономерность в таинственных событиях, чувствует за ними чью-то волю и силу, то вопрос «Кто?» становится главным вопросом всей его жизни. Обратите внимание: все активные участники событий в трилогии сами были «прогрессорами», то есть прошли школу вмешательства. Так создается та раздвоенность характера, тот психологизм, который мы находим в классике и который – увы! – столь безуспешно мы ищем в основном потоке фантастики.

Когда не остается сомнений, что действует не «что-то», а «кто-то», сила разумная, превосходящая возможности человека, тогда возникает этот трагический вопрос «Кто?», который и делает Тойво Глумова фанатиком идеи, неким совершенным механизмом сыска, и который навсегда отрывает его от людей.

Положение Максима Каммерера, руководителя КОМКОНа–2, шефа Тойво, осложняется вековой мудростью и жизненным опытом; волей авторов он пережил множество подобных проблем и знает, или, если хотите, «чует нутром» – что-то здесь не то. Во-первых, слишком логичная получается схема: агрессия на Землю легендарных «Странников», и все человечество в едином строю... Роман. Жизнь не любит подобной простоты. Во-вторых, ищи человека, если хочешь найти бога. Проблемы небесные всегда решаются на Земле. За неизвестным не нужно далеко ходить, оно «запускает щупальцы» сюда, здесь, сейчас. И Стругацкие показывают нам еще одну коллизию: мужество человека, который находит в себе силы не делать ничего. Как это иногда трудно – не делать ничего, и как это иногда нужно! Ждать развития событий, чуть заметно подправлять их и, зная, что придет и твой час, понимать: какие понадобятся действия – предвидеть нельзя. О, мудрость старости, для которой трагедии ожиданны, жертвы предвидимы, потери привычны, а некролог – жанр автобиографический! И даже правота старости – правота трагическая, правда всегда обходилась человечеству дорого. Максим Каммерер оказывается прав, но за свою правоту он расплачивается потерей близких.

Да, все эти фантастические события – дело рук людей. Людей, переставших быть людьми. Людей, шагнувших в своем развитии дальше человека, но... А что значит «дальше»? Ведь, когда мы говорим о человеке: «Он опередил свое время», мы имеем в виду – он раньше других стал таким, какими потом стали все. Но все никогда не станут такими, как эти новые сверхчеловеки: к такому изменению способны лишь немногие, «сверхлюдьми» может стать лишь ничтожный процент человечества (собственно, именно для того, чтобы выделить этот процент «сверхлюди» и создавали странные ситуации). Шаг вперед по пути познания перестает быть шагом вперед и становится шагом куда-то в сторону. С людьми этим существам скучно, на Земле им делать нечего, вообще никаких интересов, пересекающихся с интересами людей, у них нет. И они постепенно уходят в космос, в другое время, другое пространство – неважно. Они – странники, не имеющие отныне ни родины, ни близких...

«Странники»? Да, вполне возможно, что великая проблема «Странников», наконец, решена. Решена, как всегда, неожиданно: «Странники», быть может, – как раз боковые ветви могуче разросшегося древа развития человечества. Каких горних высот коснется его большой ствол? Кто знает... А ведь старая мысль, особенно близкая нашему обществу, о которой не грех лишний раз напомнить «аристократии духа», «аристократии кошелька», и прочим старым и новым аристократиям: либо меняются все, либо никто. Стать лучше за чужой счет не удастся никому. Другого пути у человечества нет, и это справедливо.

... Говорят: кризис фантастики. Переломные явления в культуре всегда отражают переломные явления в обществе. И пусть для нас будет глубоко симптоматично, что фантастике поворачивается от сладких сказок к миру образов, которые не подменяет реальности, а помогает понять ее. Чему учит нас общество, созванное в произведениях Стругацких? Прежде всего тому, что техническая мощь и грандиозные возможности ведут к грандиозным сложностям. Что человеку никогда не будет легче – человеку может быть только сложнее, но интереснее. Что если не подумаешь сам – за тебя подумают другие, и тебе придется сталкиваться в жизни не со своим, а с чужим. Что будущее вырастает из настоящего, и в будущем мы неожиданно можем столкнуться с последствиями того, что сделано нами сейчас. И еще один урок нам. Как-то писатель Даниил Данин сказал о великих физиках: «Они знали трудности титанические, но не знали трудностей идиотических». И мы должны упорно работать и достойно жить, чтобы изжить все наше несовершенство, все то, что уродует нас, мешает нам жить, и в зависимости от того, насколько нам это удается, настолько достойными звания человека будем мы сами.

Один из героев Стругацких говорил: «Сказали мне, что эта дорога меня ведет к океану смерти. И, дрогнув, повернул я обратно. С тех пор все тянутся передо мной глухие, кривые, окольные тропы...»

Общество, которое рисуют Стругацкие, всегда – нам в пример – идет большими дорогами.

Владимир СОКОЛЕНКО,

преподаватель философии.