2. СЛУЧИТСЯ ЖЕ С ЧЕЛОВЕКОМ ТАКОЕ!

Вот с таким добрым началом пришел в мир современной фантастики и томский писатель Виктор Колупаев. Инженер-радиотехник, научный сотрудник исследовательского института, человек на первый взгляд очень далекий от душевных терзаний и лирики, которому, вероятно, по логике традиций, приводящих людей в фантастику, следовало бы писать что-то более конкретное, материальное, научно обоснованное, нежели новеллы об "эфемерном" человеческом счастье...

Но так выстраивает судьбу логика-штамп, породившая некогда спор между "лириками" и "физиками". Жизнь же неоднозначней и многогранней надуманных схем и установок. И потому, наверное, молодой инженер Виктор Колупаев еще в середине 60-х годов выступил в местной комсомольской газете с робкими, но уже тогда необычными по содержанию и форме фантастическими рассказами. Эти рассказы были замечены не сразу. Прошло несколько лет, прежде чем на творчество молодого писателя обратили внимание в Москве и Ленинграде. И как часто это случается с открытием дарования, произведения томского фантаста, воспринятые одновременно и критикой, и читателями как явление в жизни современной советской фантастики, одно за другим стали публиковаться в центральных журналах, а вскоре (в 1972 году) в Москве вышел в свет и первый авторский сборник писателя. И назывался он столь же необычно, как и все рассказы Колупаева, - "Случится же с человеком такое!". Внешне эти рассказы не назовешь парадоксальными или шокирующими воображение. Не отнесешь их и к тому разряду фантастических произведений, которые приковывают внимание к себе логикой раскрытия тайны. И все-таки авторский сборник В. Колупаева воспринимался тогда как яркая вспышка в советской фантастике. Все единодушно признавали за ним и художественное мастерство, и оригинальность содержания, и талант психолога, способного затронуть самые сокровенные струны души... Не удивительно поэтому, что еще до выхода первой книги рассказы Виктора Колупаева переводились за рубежом - его рассказы, его мысли, его герои были близки и понятны многим читателям разных стран, современникам второй половины XX века. В чем же заключался секрет такого успеха?

Если бы можно было охарактеризовать кратко основное содержание творчества В. Колупаева с момента выхода в свет первой книги до последних, то можно было бы сказать приблизительно так: он пишет о человеческом счастье! И хотя каждый из нас вкладывает в это понятие что-то свое, сокровенное, чисто индивидуально выстраданное или на подсознательном уровне ощущаемое, тем не менее существуют общепринятые приближенные представления о нем. Но человек не всегда способен перешагнуть через барьеры инерции мышления, чтобы осознать пути к счастью. Иной раз для этого требуются какие-то сложные стечения обстоятельств, некая встряска, активизирующая процесс прозрения. И хотя у писателя есть произведения, насыщенные так или иначе атрибутами традиционной научной фантастики, духом ее научной проблематики и идей (эти вещи как раз менее удачны, как будет видно далее), главное в творческом почерке В. Колупаева было в другом - в поисках человека самого себя в этом удивительном мире!

Рассказы Виктора Колупаева напоминают притчи. Фантастический элемент в них порою настолько мал, что выступает в качестве условности, которую можно принимать, а можно и вынести за скобки, поскольку не она, в общем-то, является основой содержания и механизмом происходящего в произведении. На нее, эту условность, обращаешь внимание только вскользь, и быстро отдаешь себя реальному течению жизни героев, с которыми, конечно, происходит нечто необыкновенное, но поди рассуди досуже - вымысел ли это, или итог более пристального вглядывания писателя в мир реальных событий, чем способны порою мы видеть его на личном опыте наблюдений. Да и так ли в конечном счете важно, какова первопричина того или иного поступка героя, насколько фантастичен рассказ? О чем идет речь, каков идеал автора - вот главное мерило социальной значимости произведения!

А говорит писатель о самом сокровенном - о смысле жизни, о долге человеческом перед другими людьми, о верности самому себе, верности идеалам даже тогда, когда с точки зрения пресловутого "здравого смысла" и вопреки "житейской логике" человек поступает согласно внутренним устоям морали, нравственности, долга. Все это было не очень характерно для духа отечественной фантастики конца 60-х годов, в которой все еще главенствовали научно-технические традиции, формировались направления фантастики социальной, а поворот к человеку и его внутреннему миру только намечался. Дефицит нового ощущался в читательских выступлениях. И рассказы Виктора Колупаева по сути дела оказались очень своевременными, насущными, знаменуя собою начало периода пристального внимания фантастики к человеку. "Возвращение на Землю" было обусловлено и вполне закономерными сомнениями в могуществе и всесилье техники. Ибо гармония мира зависит в первую очередь от гармонии творца этой техники. А он, как выяснилось, был просто неподготовлен к этому. На страницах книги В. Колупаева перед читателем предстал в целом мир современной действительности. В поисках своих героев писатель не счел нужным обращаться к гипотетическому будущему, поскольку замысел рассказов не реализуешь таким способом - социальные приметы времени введены в повествование как органическое и первостепенное условие. Они-то во многом и определяют психологический фон, на котором и происходит ломка характера, его своеобразный бунт или прозрение, сражение за идеал даже ценою собственной жизни...

В одном из лучших рассказов В. Колупаева "Зачем жил человек?" (этот рассказ неизменно включается почти во все авторские сборники томского фантаста) перед читателем предстает история, внешне довольно обыденная, разве что с небольшой скидкой на некоторую странность судьбы одного из героев произведения. Главный герой рассказа - начинающий поэт. Поэт талантливый и скромный. Волею авторского замысла судьба с ним обходится жестоко: стихи его, еще не успев попасть на редакторский стол, оказываются в руках других поэтов, бездарных, но зато более пробивных и оперативных по части проталкивания продукта поэтического творчества в печать. Поди докажи читателям и редакторам, что эти стихи рождены тобою, если они уже опубликованы под другой фамилией! Как видим, фантастическое допущение выбрано писателем настолько условно, что удивляться ему особо и не приходится - поэтов нынче много, пишут они по сути дела об одном и том же, а идеи, как известно, "витают в воздухе", и капризная Муза способна подарить тот или иной замысел порою далеко не лучшему представителю поэтического цеха... Так что в жизни и впрямь никто не застрахован ни от неудач творческих, ни от преднамеренного плагиата. И, наверное, для восприятия рассказа не так уж существенно, чем объяснить случившееся с молодым поэтом Чесноковым. Куда важнее то, как отнесся к этому сам герой рассказа. А он, оказывается, выше традиционного тщеславия. Конечно, на первых порах он обескуражен, как и любой человек на его месте. Но это не поза. И постепенно смирившись с судьбой, продолжает писать стихи, ничего не доказывая, руководствуясь совсем другими моральными убеждениями. Ведь для него, как для подлинного поэта, творчество и счастье являются неразделимыми понятиями, творчество - это сам процесс, а не материальные блага и слава, следующие за признанием, творчество и счастье - в умножении прекрасного в мире, ибо в конечном счете не так уж и важно, чья фамилия стоит на обложке книги, если в объективную реальность входит поистине талантливое произведение, способное хоть самую малость обогатить нашу жизнь. Автор далек от тривиальной декларации морали в столь идеальном, на первый взгляд, произведении. Она выводится сама в итоге повествования, построенного на контрастности двух противоборствующих судеб и жизненных позиций: главного героя, поэта Чеснокова и его соседа Кондратюка, видящего смысл жизни только в реальном, овеществленном благе для себя, и не понимающего иных ценностей, иного смысла существования. И судьба Чеснокова оборачивается в итоге крушением жизненного кредо не для него, а для Кондратюка, фактически не способного понять и оценить судьбу Чеснокова.

Герой повести В. Колупаева "Случится же с человеком такое!" тоже из ряда обычных и в то же время необыкновенных людей. Он рядовой инженер, далекий в своем повседневье от творческой струнки в области искусства. У него даже нет музыкальных данных. Под стать характеру героя и его жизнь - довольно ординарная, обычная и обыденная, хотя именно она-то и сопутствует чаще всего подавляющему большинству "героев" современности. И все привычные параметры сущего остаются неизменными до того самого мгновения, когда в эту жизнь героя приходит любовь... Казалось бы, что может принести это чувство герою, да и самому раскрытию замысла? Терзания, неуспокоенность, дополнительные житейские трудности, скандалы с женой и т. п.? Согласитесь, что затравка сюжета не сулит неожиданного поворота - знакомо по сотням реалистических рассказов, повестей, романов, знакомо по жизненным наблюдениям, может быть, по личному опыту...

Но в том-то и дело, что Виктор Колупаев - фантаст. И введение в рассказ на первый взгляд вполне обычного явления (любви женатого человека к другой женщине) интересно для него прежде всего тем, что явление это в контексте произведения фантастично! Оно врывается в судьбу героя столь неожиданно и резко, что превращает ничем не выделяющегося в толпе людей инженера в талантливого барда, в устах которого и музыка, и слова рождаются вопреки бытовой логики удивительными всплесками, а сам герой фактически поет лишь для одной-единственной женщины, судьба которой никогда не будет соединена с судьбой героя повести. С одной стороны, можно воспринять историю как аллегорию, как тривиальную иллюстрацию силы любви. Однако вряд ли основная цель замысла ограничивалась только этим. Писатель говорит о фантастической силе подлинных чувств (противопоставляя их привычному укладу сереньких будней, в которых человек не всегда принимает желаемое за действительное), полностью преображающих человека... Снова - обыкновенные люди в необычных, только на первый взгляд, обстоятельствах, словно экзаменующих героев на приверженность высоким стремлениям, сильным чувствам, ломающим привычный уклад вещей, явлений, поступков...

Вообще, для многих рассказов В. Колупаева, написанных в аналогичной манере, характерно обращение к темам почти что бытовым. Но именно эти темы и являются своеобразным полигоном для раскрытия характеров, преодолевающих трудности роста на пути к нравственному совершенству, или совершающих героические поступки в обыкновенных обстоятельствах. Таков герой рассказа "Сентябрь", сталкивающийся с материализованным своим прошлым, в котором совершен им отнюдь не благородный поступок, и находящий в себе мужество исправить этот поступок. Такова девушка, героиня рассказа "Газетный киоск", спасающая во время пожара в детском саду детей...

Порою в рассказах В. Колупаева действуют немного загадочные, но очень обаятельные герои, о которых так и хочется сказать, что они волшебники. Но это волшебство особого рода - им руководит доброта и подлинный талант, отдаваемые без остатка людям. Вот удивительный настройщик роялей (из одноименного рассказа), руки которого творят добро по велению сердца, и звуки настроенных им роялей, как и смех детей и улыбки взрослых, коим он подарил радость, сопровождают его путь, ответной реакцией наполняя жизнь каким-то особым смыслом, особой значимостью. Перечитываешь рассказ и видишь, что в этой поэтической притче в общем-то и нет ничего фантастического. Как нет его и в другом рассказе писателя - "Вдохновение", герой которого написал картину, предстающего для каждого нового зрителя в качестве запечатленного на холсте "куска" собственной биографии - а разве не в этой неоднозначности восприятия и кроется истинный талант художника! Лиричность, поэтичность, некоторая возвышенность письма - как далеки они вроде бы от суровых современных тем НФ, смещая внешние признаки жанра скорее к иносказанию... Но это не так! Ибо замысел во многом определяет выбор изобразительных средств. Используя привычные для своего почерка художественные приемы и средства, Виктор Колупаев обращается и к темам масштабным, политическим, трагичным.

В необычном по форме изложения рассказе "Какие смешные деревья" драматичность врывается в повествование лишь в финале, и настолько неожиданна и остра эта внезапная метаморфоза, настолько действенна (рассказ очень своеобразно решает антивоенную тему), что читатель словно застигнут врасплох взрывом фантастических снарядов, и эмоциональная сфера его уже взывает к состраданию и естественному протесту по меркам самой жестокой реальности!

И уж в совсем условной, казалось бы, повести-притче "Толстяк над миром" писатель виртуозно использует лирику, гротеск, психологичность для постановки актуальной проблемы. Антимилитаристская тема раскрыта оригинально и четко, несмотря на условность образов-символов, несмотря на некоторую недосказанность и сказочно-притчевой строй произведения. Экипаж корабля-агрессора, вторгающегося в светлый мир будущего, состоит из персонажей условных, но персонифицированных с тонким психологическим анализом, где есть место и жизненной неоднозначности характера, и социальным противоречиям, отраженным в судьбах героев. "Толстяк" как слепок общества, несет в своем чреве извечную модель двух противоборствующих начал - добра и зла. И для писателя важно не только сюжетно вывести произведение на основную идею (светлый мир будущего, выступающий в качестве основной цели агрессии, в целом так и не предстает перед читателем, но проявляет себя последовательно и зримо, отбрасывая корабль все дальше и дальше в прошлое),. смысл которой не нов для жанра НФ, но и показать в разрезе драматичных событий сложные пути прозрения "отставших во времени" героев. Повесть "Толстяк над миром" в творчестве В. Колупаева можно назвать в известном смысле слова экспериментальной. Быть может, не все удалось в этом произведении, ибо аллегорические приемы порою ослабляют остроту драмы, концентрируют внимание на отдельных сюжетных сценах. Однако в целом повесть удалась как вещь, раскрывающая тему новыми художественными для НФ средствами.

Дух эксперимента имеет место и в другом произведении В. Колупаева - большой повести "Фирменный поезд "Фомич". Основная сюжетная линия связана с удивительным происшествием - пассажирский поезд с пассажирами в разных "параллельных" временах. На этом фоне автор пытается увязать происходящее с судьбами отдельных героев, оказавшихся в числе пассажиров поезда. И почти каждая новая история, связанная с тем или иным героем повествования - это искренний и пристрастный разговор с читателем об актуальных проблемах нашего времени. О "вещизме", превращающем людей в добровольных рабов, о разнообразных формах мещанства, о бездуховности, поражающей отдельные слои общества и вскармливающей побеги антигуманности в большом и малом... Происходящее с пассажирами поезда находится в прямой зависимости от людских поступков и мыслей - совокупность негативного словно искривляет время и пространство: снова аллегорический, иносказательный прием. В раскрытии отдельных микротем (а их в повести немало) В. Колупаев с блеском демонстрирует разнообразные приемы и методы литературной фантастики, гротеска, психологической драмы и т. п. Но тут же не обойдешь стороной и некоторые неудачные моменты произведения. К ним в первую очередь следует отнести известную рыхлость композиции - отдельных сюжетных линий оказалось так много, что они в ряде случаев почти не состыкуются между собой, представляясь искусственными вкраплениями (например, написанными, но незаконченными по тем или иным причинам рассказами, введенными писателем для дополнительного объема или дополнительной зрелищности). Наверное, не будет "открытием Америк" мысль о том, что каждому писателю наиболее свойствен "его объем". Ведь не секрет, что рассказчикам, скажем, не всегда удаются повести и рассказы - и наоборот. В. Колупаев - великолепный рассказчик. В этом жанре он выражает себя предельно лаконично и точно. Когда "объемы" несколько затянуты (как легко убедиться в повести "Случится же с человеком такое!"), нарушается стройность произведения, его эмоциональное воздействие слабеет именно по причине иного ритма. Повесть "Фирменный поезд "Фомич" с точки зрения наиболее характерных объемов вообще выпадает из традиции. Быть может, отсюда отмеченный выше просчет... Кстати сказать, обилие героев, сцен, сюжетных ответвлений размывает и линию основного сюжета, и автору приходится не совсем удачными приемами как бы напоминать читателю о главном, о чем тот уже несколько подзабыл... И все-таки в характеризуемой повести еще присутствует тот самый Виктор Колупаев, который в конце 60-х годов выступил с первыми самобытными рассказами. Тот В. Колупаев, которого читатель знал по проблематике и художественным приемам, обращенным к современности по прямой.

В появившихся позднее рассказах, составивших своеобразный цикл "Капитан "Громовержца", открытый, правда, некоторыми вещами еще в 70-х годах, Виктор Колупаев стал отходить от привычной формы, от привычных ракурсов отображения, да и от проблем. Здесь моделируется уже иной мир, иные проблемы занимают писателя, иные конфликты, другие герои. И хотя знакомый нам по другим рассказам Игорь, казалось бы, выступает связующим звеном этой модели с миром земным, более привычным, что ли, тем не менее изменилось воздействие произведений - теперь они воспринимаются уже в системе поэтики и размышлений скорее традиционной научной фантастики, повествующей о вымышленных мирах. Непривычность формы и содержания, ранее мало свойственных почерку Виктора Колупаева, думается, снижает и эмоциональную силу воздействия произведений, и, как следствие, идейную значимость их. Ирония, еще вписывающаяся в ткань "Толстяка", в данном случае ассоциативно наталкивает на невольное сопоставление и сравнение цикла со "Звездными дневниками" С. Лема. Писатель ищет что-то новое. Но не всегда это новое оказывается в согласии с художественным началом авторского почерка, его самобытностью. Кстати, та же картина заметна и на примере резкой контрастности ранних рассказов и повести "Качели Отшельника", где цели экспериментаторства в русле традиционной жесткой НФ мало оправдывали известные художественные потери. Речь идет совсем не о том, что писатель-фантаст не должен искать новые пути в творчестве, ориентируясь на привычные формы. Просто поиски эти подразумевают естественное продолжение самобытных черт, которые развиваются и эволюционируют, но сохраняют в то же время и приметы авторской неповторимости - человек ведь тоже стареет, но под натиском морщин мы всегда узнаем давно знакомое лицо!

Вместе с тем к каким бы результатам ни привели поиски писателя, лучшие произведения В. Колупаева, опубликованные в конце 60-х, в 70-е и 80-е годы, остаются образцами подлинно художественной фантастики, умеющей использовать жанр, не уходя в дебри времен, галактических пространств, но находя и героев своих, и конфликты, сталкивающие их здесь, на Земле, чаще всего в наших буднях, вводя в повествовательный строй элементы фантастики или научной фантастики лишь в минимальной степени, иной раз только в качестве обстановки или фона. Машина времени, космические пришельцы, фантастическая техника научно-исследовательских институтов - эти и многие другие приметы традиций жанровых присутствуют в прозе Колупаева, конечно, не случайно. Но ведь без них не всегда легко обойтись фантасту, когда обращаешься к героям, многие из которых являются представителями современного мира науки. Однако наряду с этим есть еще и другие произведения, в которых писатель прекрасно обходится и без них - "Газетный киоск", "Май", "Лагерный сад", "Вдохновение", "Зачем жил человек?" - вот далеко не полный список рассказов Виктора Колупаева, воссоздающих облик времени нашего, немного видоизмененного, но с удивительной тонкостью (вплоть до деталей, заземляющих и конкретизирующих пространственно-временную модель повествований по ассоциации с завтрашней, но очень близкой Сибирью - вспомните, как названы города в рассказах: Усть-Манск, Марград и т. д.) и вдохновенностью ведущего задушевный разговор с современником!

* * *

Сближение научной фантастики с реальной жизнью, с опытом реалистической прозы, процесс новаторского введения фантастики в реалистический мир традиционной прозы в конце 70-х годов - активное проявление требований времени. Эти тенденции в приложении к практике литературного процесса позволили выявить как целый ряд плодотворных методов, так и писателей, успешно продемонстрировавших возможности синтеза жанров, объединяющихся в главном - в отображении современной действительности в самых неожиданных и, казалось бы, примелькавшихся сторонах, не прибегая уже ни к каким типичным атрибутам НФ. Впрочем, во всем этом просматривается и возврат к лучшим традициям фантастики в русской литературе дореволюционного периода, где фантастика не выделялась в некий специфический по всем параметрам жанр, а являлась органической частью общего литературного процесса. Конечно, длительный период "общения" с кругом научно-технических проблем не прошел для литературной фантастики бесплодно - она обогатилась знанием, умением анализировать события и явления на основе современного материализма, диалектики. Она научилась говорить о современном через будущее (как легко убедиться, например, в творчестве Б. Лапина), научилась преображать действительность для более рельефной обрисовки круга современных проблем (этот метод во многом типичен для В. Колупаева). Но научилась и другому - выведению фантастики из условий самых реалистических. И делать это не для развлечения, а для воспитания и для заострения внимания современника на центральных проблемах, определяющих специфику нашего времени.