История Фэндома
Русская Фантастика История Фэндома История Фэндома

В. Ревич

ТРАГЕДИЯ И СКАЗКА

ФАНТАСТЫ И КНИГИ

© В. Ревич, 1966

Трудно быть богом. Понедельник начинается в субботу.- М.: Мол. гвардия, 1966.- С. 421-430. (Б-ка совр. фантаст. в 15 т.- Т. 7.).

Выложено с любезного разрешения Ю. В. Ревича - Пер. в эл. вид Ю. Зубакин, 2002

Две повести Аркадия и Бориса Стругацких, объединенные под одной обложкой, настолько отличны друг от друга, что читатель, впервые столкнувшийся с этими писателями, возможно, будет удивлен и даже озадачен, когда из сурового, трагедийного мира, царящего в "Трудно быть богом", он будет чудесным образом перенесен в озорное веселье "Понедельника", который "начинается в субботу".

Впрочем, можно надеяться, что таких читателей будет немного: творчество братьев Стругацких пользуется устойчивой популярностью. Два их произведения, отобранных для "Библиотеки современной фантастики", демонстрируют не только разнообразие творческих приемов, которыми владеют авторы, не только широту их тематических горизонтов, но и возможности самой фантастики, которые далеко еще не в полную меру используются нашими писателями.

Братья Стругацкие выступили впервые в 1958 году, начав с таких традиционных для фантастики тем, как прилет инопланетных пришельцев или путешествие на Венеру. Но после повести "Попытка к бегству" (1962 г.) их книги дают все меньше и меньше оснований для ярлычка традиционализма, и каждое новое произведение братьев Стругацких радует свежестью и оригинальностью формы, богатством выдумки, глубиной и серьезностью поставленных вопросов, при неизменно сохраняющейся увлекательности повествования. Некоторые их книги вызывали споры, и это вполне естественно, потому что писатели находятся в постоянном поиске.

Путь, проделанный Стругацкими, в какой-то мере характерен и для всей нашей фантастической литературы в целом. С каждым годом все более становится ясным, что задачи фантастики не в выдвижении и нагромождении невероятных научно-технических гипотез и не в популяризаторских диалогах об основах кибернетики или термодинамики. Растет понимание того, что главная задача фантастики - в углубленном внимании к нравственным, социально-психологическим проблемам настоящего и будущего, в создании запоминающихся, масштабных человеческих характеров.

Было бы преждевременным сказать, что на этом пути - пути подлинно художественной литературы - мы уже достигли небывалых успехов. Настоящих успехов пока меньше, чем хотелось бы. Но не следует забывать, что наша фантастика еще весьма молода, что она только начинает разворачиваться в полную силу. И лучшие книги Стругацких вышли за последние годы на лидирующие места в ведущей группе наших писателей-фантастов. К числу таких книг в первую очередь относится повесть "Трудно быть богом".

"Трудно быть богом" - произведение со сложной идеей. Сложной не в смысле ее запутанности или нечеткости, а по самой сути. В своем творчестве Стругацкие неоднократно обращались к теме подвига. Они рассматривали разные аспекты этого явления, привлекающего их (как и многих других писателей} потому, что в героические минуты, часы, дни все человеческое в человеке раскрывается с наибольшей силой. Подвиг первооткрывателей-космонавтов в "Стране багровых туч" и подвиг осознанного долга в "Попытке к бегству", подвиг-самопожертвование во имя науки в "Стажерах" и подвиг воли, самообладания, бескорыстия в "Далекой Радуге". Но подвиг, который должен совершить герой повести "Трудно быть богом", Антон, он же Румата Эсторский, - особого рода. Антон проходит через тяжелейшее нравственное испытание, испытание, требующее от человека мобилизации всех его душевных сил.

Попробуйте поставить себя на место Антона, представьте себе, что каким-то фантастическим образом вы очутились на римской площади Цветов в тот час, когда торжественная и жуткая процессия инквизиторов ведет на костер Джордано Бруно, а вокруг беснуется толпа, привыкшая и приученная к подобным зрелищам. Что сделали бы вы? Мрачно промолчали? Стали бы агитировать в пользу гуманизма? Бросились бы с кулаками на зрителей или начали стрелять в палачей? И что вообще надо делать, если развитая гуманистическая цивилизация сталкивается с дикостью и мракобесием?

Можно ли гневаться на людей, столпившихся вокруг костров, можно ли забыть, на каком уровне находится их сознание?

Да, разумом мы прекрасно понимаем, что наивна и бессмысленна попытка одним прыжком преодолеть пропасть, отделяющую сознание человека коммунистического от человека средневекового. Но столь же ясно мы понимаем и то, как трудно Антону и его товарищам, выросшим в обществе, где человек, человеческий разум, человеческая индивидуальность - явления высшей ценности, как трудно им смотреть на пытки, костры, разврат. Далеко не все выдерживают это испытание. "...Десять лет назад Стефан Орловский, он же дон Капада, командир роты арбалетчиков его императорского величества, во время публичной пытки восемнадцати эсторских ведьм приказал своим солдатам открыть огонь по палачам, зарубил императорского судью и двух судебных приставов и был поднят на копья дворцовой охраной. Корчась в предсмертной муке, он кричал: "Вы же люди! Бейте их, бейте!" - но мало кто слышал его за ревом толпы: "Огня! Еще огня!.."

Кто сможет не то что осудить, а хотя бы упрекнуть этого Стефана? Кто сможет упрекнуть и Антона, в конце концов обнажающего свой меч? Есть черта, которую не может перешагнуть человек, если он хочет остаться человеком, то есть существом с горячей душой, способной любить и страдать. Преступившая такую грань душа может превратиться в выжженную или ледяную пустыню. И в то же время мы понимаем, что пост Антона не должен, не может быть оставлен, потому что не могут люди коммунизма оставить страдающий народ, потому что они должны ему помочь.

"Трудно быть богом" назвали авторы свою книгу. Совсем наоборот. Трудно быть человеком. Богом быть легко. Бог может прилететь на припрятанном вертолете, чтобы спасти вождя крестьянского восстания, или, заплатив взятку золотом "дьявольской" чистоты (полученным в походном синтезаторе), выкупить старого книгочия. Бог мог бы одним движением руки уничтожить любое сборище палачей и насильников. Но, может быть, именно так и следует поступить? Уж воспитанием-то инквизиторов незачем заниматься. Не напрасны ли эти жертвы и страдания, не прекратить ли пытки и убийства разом, обрушив карающую десницу справедливости на палачей местных Джордано? Не слишком ли пассивно-академическую роль отвели себе посланцы Земли?

Вот вопросы, которые неизбежно родятся у каждого во время чтения книги. Но в самой книге есть ответ на эти недоумения. Авторы сами перебрали все возможные варианты оперативного вмешательства в жизнь гипотетической планеты, где "правит бал" средневековое варварство.

Конечно, можно применить силу оружия. Так как посланцы Института Экспериментальной Истории - люди, а не боги, то в негодующем мозгу Антона не раз рождаются картины торжествующего мщения: "... Мысль о том, что тысячи... по-настоящему благородных людей фатально обречены, вызывала в груди ледяной холод и ощущение собственной подлости. Временами это ощущение становилось таким острым, что сознание помрачалось и Румата словно наяву видел спины серой сволочи, озаряемые лиловыми вспышками выстрелов, и перекошенную животным ужасом, всегда такую незаметную, бледненькую физиономию дона Рабы, и медленно обрушивающуюся внутрь себя Веселую Башню..."

Ну, хорошо, всякие там доны рэбы, серые штурмовики и черные монахи уничтожены. Что делать потом? Ведь сознание людей Арканара не подготовлено к столь революционным переменам. Даже самые передовые из них, вроде ученого Будаха, спасенного к тому же в последнюю минуту из рук палача, не могут отрешиться от представления, что существующий строй - лучший, единственно возможный строй. Насильственное уничтожение правящей верхушки ввергнет страну в пучину кровавого хаоса, в отчаянную борьбу за власть...

Но если не годится этот путь, то неужели у людей коммунистического будущего с их воистину фантастической мощью нет, кроме "лиловых вспышек выстрелов", других средств, чтобы вмешаться и изменить ход событий? Средства есть. И о них думает Антон: "Массовая гипноиндукция, позитивная реморализация, Гипноизлучатели на трех экваториальных спутниках..." И сам же себе отвечает: "Стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?" А право же, история слишком серьезная штука, чтобы "отменять" да еще насильственным образом закономерности ее движения.

Стругацкие с такой поразительной наглядностью, с такими зримыми подробностями изобразили несуществующую феодальную страну, что временами, право, забываешь, что все это Страна Фантазия, что не может быть существ, абсолютно схожих с людьми. Но все же давайте отвлечемся от правил, игры, которые предложены нам авторами, и подумаем: а зачем все это нужно? Не пустая ли это игра воображения? Какие задачи ставили перед собой создатели несуществующего Арканара?

"...Дайте наиболее совершенные электронные машины народу, состоящему из неграмотных людей. Вернитесь к ним через несколько лет, и вы увидите эти машины поломанными, а людей столь же несчастными и невежественными". Эта цитата взята из сборника "Какое будущее ожидает человечество?", где собраны материалы интереснейшей дискуссии, состоявшейся между марксистами и немарксистами в Руайомоне, парижском пригороде. Такой довод привел один советский философ в ответ на высказывания апологетов технократии, видящих спасение от всех современных бед в развитии науки и техники. Но сами по себе ни наука, ни техника не могут помочь людям - скорее они повредят им. Все дело в том, кому служат, в чьих руках находятся эта наука и эта техника, или, другими словами, каковы социальные условия в обществе.

В сущности, единовременное вмешательство землян в жизнь планеты Стругацких было бы гиперболизированным воплощением идей технократов. Стоит, мол, дать людям могучую технику, и все пойдет само собой. Увы, люди-то останутся "столь же несчастными и невежественными"; кавалерийские попытки перепрыгнуть через исторические эпохи, к сожалению, могут только усугубить положение.

Но если проблемы, выдвинутые в фантастической книжке, активно обсуждаются крупнейшими философами и социологами, то отсюда следует вывод: эти проблемы актуальны и злободневны, даже в чисто практическом плане.

Однако не значит ли это, что книга Стругацких зовет к тому, чтобы слаборазвитые народы были оставлены на произвол судьбы? Конечно, нет, ведь для того и посланы разведчики на планету, для того и приносят они жертвы, чтобы изучить реальные возможности для помощи тамошним жителям. Кажется, сами авторы склонны считать, что они ограничились в повести только постановкой вопроса. И действительно, окончательных решений они не предлагают, но все же ответ в книге намечен.

Ведь Антон и прочие посланцы человечества всеми силами спасают разум планеты, представителей ее передовых кругов - книжников и поэтов, ученых и бунтарей. Разумеется, просветительство само по себе не может быть причиной изменения общественной структуры. Но прогрессивные идеи, рождаясь всякий раз из социальных противоречий данного исторического периода, активно воздействуют на формирование социального самосознания народных масс и тем самым способствуют революционным преобразованиям, ускоряют их ход. На известном этапе этого процесса, вероятно, можно будет помочь и оружием.

Конечно, было бы неправильно видеть в произведении какую-то злободневную инструкцию, это книга-притча, у которой есть свой философский подтекст, трактующий понятия гуманности и бесчеловечности, разума и чувства, благородства и подлости... А кроме того, в ней есть и еще одна сторона. Она, эта сторона, идейно не менее важна, чем все то, о чем шла речь до сих пор. И если я говорю о второй стороне гораздо короче, то лишь потому, что она никаких недоумении вызвать не может. "Трудно быть богом", кроме всего прочего, - яростный памфлет, направленный против тирании, насилия, против равнодушия, жестокости, против обывательщины, которая вскармливает деспотизм. Не нужно быть особо тонким интерпретатором творчества Стругацких, чтобы понять: главный свой удар они наносят по фашизму, что неоднократно подчеркнуто прямыми аналогиями. Может быть, сравнение морали фашизма со средневековой варварской моралью не столь уж и ново, но от этого оно не перестает быть верным и точным...

Что же касается второй из вошедших в этот том повестей, то она служит еще одним доказательством (если такие доказательства нужны), что фантастика дает необыкновенно богатые возможности юмористам, сатирикам, памфлетистам...

"Сказка для младших научных сотрудников", - написали авторы в подзаголовке. И это действительно сказка, самая настоящая сказка. И, как каждая сказка, это - ложь (то есть я хотел сказать: фантастика), да в ней намек, добрым молодцам (то есть младшим научным сотрудникам и всем прочим читателям) урок.

Но это не только сказка, это еще и шутка, небывальщина, пародия, а в чем-то, может быть, даже и автопародия. Поэтому читатель "Понедельника..." должен обладать чувством юмора или хотя бы чувством, что он не обладает чувством юмора. Ведь "Понедельник начинается в субботу" весьма затруднительно отнести к так называемой научной фантастике. И в то же время правомерность включения повести-сказки в "Библиотеку современной фантастики" не вызывает никаких сомнений.

Она и вправду удивительно современна, эта сказка, где юмористический эффект достигается соединением столь далеких друг от друга стихий - стихии современности с ее мудреной терминологией, с техническими фокусами, с забавными при взгляде со стороны обычаями середины XX века " стихии старинного фольклора с его певучим "гой-еси", с домашними, очень поэтичными чудесами. На стыке этих двух стихий и рождаются: НИИЧАВО, квантовая алхимия, кепка-невидимка, или баба-яга, разъезжающая на такси, или огнедышащий дракон, которого возят на полигон в цистерне, или чародеи, стоящие в очереди за получкой... Но улыбка, вызываемая этими картинами, была бы в значительной степени бессодержательной, если бы за ними не прятались различные "намеки".

Понедельник начинается в субботу у людей, которые искренне увлечены своим делом, которые работают не за страх, а за совесть, которых клещами не оторвешь от любимого занятия. То, что научные сотрудники в повести Стругацких занимаются исследованием проблем чародейства и волшебства, ничуть не мешает нам узнавать в них наших хороших знакомых - славных ребят, испещряющих математическими формулами салфетки в столовых. И поистине чудесные дела, которыми занимаются эти молодые люди в институтах, лабораториях и конструкторских бюро, зачастую куда более фантастичны, чем наивные мероприятия, организуемые героями волшебных сказок.

Стругацкие дружелюбно посмеиваются над растерянностью своего городского героя, неожиданно для себя окунувшегося в сказочный мир, более едко, но все же не очень зло они "критикуют" подозрительную и прижимистую старуху Наину Киевну. Однако есть вещи, которые вызывают у авторов уже не улыбку, а презрение и гнев. И тогда добродушный юмор сменяется сатирой, гротеском.

Конечно, далеко не в каждом научно-исследовательском институте есть столь же ретивые администраторы, как Модест Матвеевич, и такие квазипрофессора, как Выбегалло. Но вместе с тем едва ли кто рискнет утверждать, что это герои чисто фантастические. К сожалению, наверно, каждому приходилось встречать в жизни и модестов матвеевичей, и выбегалл - полуграмотных, но чрезвычайно претенциозных невежд, не только речь, но и мышление которых являет собой дикую смесь "французского с нижегородским", блестяще спародированную Стругацкими. Бывало и так, к сожалению, что от подобных выбегалл зависело подчас решение важных вопросов. Но как упорно ни держались выбегаллы. на поверхности, как ловко ни пользовались они своим любимым оружием - очковтирательством и демагогией, их дутые репутации рано ли, поздно ли лопались, как гриб-дождевик, как разлетевшиеся на части "эксперименты" профессора Выбегалло. А в плодах научного творчества профессора, во всех этих кадаврах с ненасытной глоткой мы вновь узнаем модели самых главных, самых ненавистных врагов писателей - мещан-потребителей.

С первых строк "Понедельника..." читатель попадает в атмосферу нашего замечательного русского Севера, окруженного и впрямь романтической дымкой народных поверий и легенд. Не только в сказке Стругацких, но и наяву в наших северных областях самым удивительным, иногда даже парадоксальным образом сочетаются старина и современность, средневековые Соловки и атомные ледоколы. Но случается и так, что под натиском нового старина съеживается, пропадает. А этого не должно быть. Наш священный патриотический долг - сохранить советский Север, этот бесценный дар, оставленный нам в наследство предками, чтобы еще долгие века люди могли восхищаться творческим гением русских умельцев. И любовное описание выдуманного, но вполне похожего на реальный городка Лукоморье, где происходит действие, тоже таит в себе намек. Вся эта старина полноправно входит в нашу сегодняшнюю жизнь, а то, что авторы временами незлобиво посмеиваются над несколько провинциальной Говорящей Щукой, которой никак не удается идти в ногу с техническим прогрессом, отнюдь не нарушает атмосферу уважения к старине, заслуживающей уважения.

Хотя в послесловиях и не принято делать критических замечаний, я все-таки решусь на одно. Меня не очень устраивает финал "Понедельника...". Мне кажется, что слишком уж засерьезнили его авторы, придумав хитроумную историю с У-Янусом и А-Янусом. В отличие от большинства других мест, сцен, образов, ходов "Понедельника..." за этой самой контрамоцией не скрывается никакого намека. Она существует сама по себе и именно поэтому выпадает из общей забавно иронической тональности. Когда Стругацкие остроумно высмеивали пустопорожнюю и трафаретную фантастику в путешествии по описываемому времени, мне думается, они смело могли бы включить в число встреченных Приваловым персонажей директора института, живущего во "встречном времени"...

Я начал с заявления, что "Трудно быть богом" и "Понедельник начинается в субботу" кажутся написанными разными авторами. Конечно, это не совсем верно. Повести объединяет как и неизбежное сходство авторской интонации, так и общий оптимистический взгляд на жизнь. Жизнь не состоит из одножанровых элементов, в ней нет ни сплошных трагедий, ни сплошных комедий. Оптимизм "Трудно быть богом" не только в утверждаемой авторами исторической неизбежности победы сил добра над силами зла, в мрачную обстановку "Трудно быть богом" нередко врывается улыбка, скажем, вместе с появлением барона Пампы, этакого арканарского Портоса. А на веселые странички "Понедельника..." нет-нет да и проникнет нотка грусти...

Да, настоящая фантастика - это вовсе не научно-технические выдумки, которые и вправду не заслуживают ничего большего, чем две сухие буквы "НФ", смахивающие на что-то вроде торговой марки. Фантастика, как и вся прочая литература, - прежде всего человековедение, это литература в литературе, которой в равной степени "показаны" и остросюжетные приключенческие повести, и сатирические памфлеты, и лирические раздумья, и философски-социальные романы. Творчество братьев Стругацких - отличный пример того, каких успехов можно достичь в любом из этих жанров умелыми, талантливыми руками.

    ВСЕВОЛОД РЕВИЧ



Русская фантастика > ФЭНДОМ > Фантастика >
Книги | Фантасты | Статьи | Библиография | Теория | Живопись | Юмор | Фэнзины | Филателия
Русская фантастика > ФЭНДОМ >
Фантастика | Конвенты | Клубы | Фотографии | ФИДО | Интервью | Новости
Оставьте Ваши замечания, предложения, мнения!
© Фэндом.ru, Гл. редактор Юрий Зубакин 2001-2021
© Русская фантастика, Гл. редактор Дмитрий Ватолин 2001
© Дизайн Владимир Савватеев 2001
© Верстка Алексей Жабин 2001