«Л» ЛАБОРАТОРНАЯ ТЕТРАДЬ

Лукьяненко С. "Л" - значит люди: Повести и рассказы. - М.: АСТ, 1999. - 464 с. - (Звездный лабиринт).

Известный Сергей Лукьяненко, самый свежеиспеченный лауреат премии "Аэлита", присуждаемой за большой вклад в российскую фантастику, выпустил книгу рассказов. Казалось бы, что тут необычного? Ну, писатель, ну, рассказы пишет, ну, издается... Дело, однако же, в том, что жанр фантастического рассказа в последнее время вообще почти сошел на нет. Большой роман оказался более коммерческим, и издатели сориентировали авторов соответствующим образом. Ведь каждому рассказу надо заново завоевывать внимание и доверие читателя, тогда как роман должен сделать это единственный раз. Надо быть не меньше, чем Лукьяненко, чтобы известное издательство выпустило в раскрученной серии, тиражом в 20 000 экземпляров, изрядный том, состоящий из множества маленьких текстов. Впрочем, наш лауреат и вкладчик в фантастику уже завоевал читателя, да так прочно, что может теперь, при желании, нести любую чушь: все равно прочтут.

Сборник "Л" - значит люди" можно в какой-то мере назвать лабораторной тетрадью Сергея Лукьяненко. Не потому, что его рассказы - это отходы большого "романного производства". Лучшие из них скорее можно назвать экспериментальными моделями романов, которые еще только будут (или никогда не будут) написаны. Честно говоря, книга Сергея Лукьяненко свидетельствует, что в фантастике рассказ не обладает столь же внятной жанровой самостоятельностью, как в литературном мейнстриме. Может быть, это происходит потому, что фантастика - область более интеллектуальная, нежели эстетическая, идея здесь преобладает над литературной формой. А Сергей Лукьяненко - еще и один из самых "головных" российских фантастов. Его типичный рассказ - это приключение ума, игра вопроса с ответом, небольшая настольная партия с читателем. Иные сюжеты буквально напоминают настольные игры: так, в рассказе "Хозяин дорог" персонажи, будто фишки, движутся по некой пустыне, как по рисованной доске, делают ходы от оазиса к оазису (от кружка к кружку), - и вся прелесть в том, чтобы нарушить правила игры. Весь кайф лукьянинских построений - именно в "сдвиге по фазе": один рассказ - одна попытка. Романы Сергея Лукьяненко отличаются от его же рассказов не образно, а, если можно так выразиться, "мегабайтно": романы - это большие экстраполяции, многоходовые философские теоремы. Рассказы - этюды, но сделанные по тем же (элегантно нарушаемым) правилам, примерно с тем же набором стандартных фигур.

"Лабораторная тетрадь" любопытна еще и тем, что дает представительный срез всего творчества Сергея Лукьяненко. Цикл "Прекрасное далеко" - о сытом и благополучном мире будущего, о мальчишках, получающих "Знак самостоятельности" и гражданские права в совершенно невзрослом "биологическом возрасте", - сделан под явным влиянием Владислава Крапивина. Рассказ "Слуга" - немножко фэнтези, немножко "космическая опера". "Поезд в теплый край" - антиутопия, "Визит" - фантастический боевик. Таким образом, персональный срез Лукьяненко во многом совпадает со срезом фантастики как совокупности жанров. "Вкладчик" почти везде попробовал перо - и, видимо, правила общей игры оказались для него совсем не такими преодолимыми, как внутренние правила собственных текстов.

В книге автором затеяна еще одна надтекстовая игра: Сергей Лукьяненко снабдил каждый цикл небольшим авторским комментарием, цель которого - проследить механизмы написания рассказов, взаимопроникновение созданных им миров. Эта литературная рефлексия будет, конечно же, интересна не только критикам, но и рядовым читателям (впрочем, в фантастике, по сравнению с тем же мейнстримом, понятие "рядовой читатель" сильно видоизменено). Для критика же представляет особенный интерес тот многозначительный факт, что писатель Лукьяненко внезапно совпал с одной из ведущих тенденций мейнстрима, где многими авторами ощущается потребность в саморефлексии текста (обнажение приема, процесс написания текста как одна из сюжетных линий произведения).

Конечно, не все рассказы, вошедшие в книгу, одинаково хороши. Некоторые, сказать по правде, просто плохи. Это становится особенно заметно после того, когда прочтешь в финале сборника самопародии Сергея Лукьяненко. Задним числом иные серьезные вещи тоже предстают как самопародии. Но Лукьяненко есть Лукьяненко. Он теперь может публиковать все, что напишет. Имеет право.

Максим Шерстюгов