БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ

Творчество братьев Стругацких, младшему из которых, Борису, 15 апреля исполняется 60 лет, а старшего, Аркадия, уже нет в живых, - воистину уникально. Братьям Стругацким довелось сыграть роль основоположников, признанных лидеров (а по сути дела, и единственных достойных представителей) и могильщиков жанра, в котором они работали, - жанра советской научной фантастики.

Каждая из вышеприведенных характеристик нуждается в пояснениях. Говоря об основоположниках, читатель вспомнит Алексея Толстого и Евгения Замятина, Михаила Булгакова и Всеволода Иванова; эрудит назовет имена Сигизмунда Кржижановского и Льва Лунца; кто-нибудь замолвит слово и за Ивана Ефремова. Все так, да не так. Алексей Толстой и Иван Ефремов обращались к фантастике для прославления и утверждения коммунистического выбора и создавали на этом поприще образчики сервильной литературы. Замятин и Булгаков писали фантастику заведомо антисоветскую, сражались фантастикой против грядущего и нынешнего Хама. Феномен советской фантастики сложился под знаком исправления и улучшения социализма, под знаком превращения его в социализм с человеческим лицом, одновременно и параллельно с этим практикуя острую критику современности на эзоповом языке иных миров и под пристальным взглядом неведомых братьев по разуму. И здесь зачинателями - после малоудачных попыток в традиционном направлении - выступили братья Стругацкие.

Нетрудно заметить, что вышеназванный феномен носит подчеркнуто шестидесятнический характер. Шестидесятников - и служивших режиму, и в открытую боровшихся против него, и избравших для себя (как Твардовский, Симонов или те же братья Стругацкие) ту или иную промежуточную позицию - объединяла вера в нереализованные пока, а сплошь и рядом даже не востребованные и не замеченные ресурсы и возможности социализма. Применительно к обычной литературе это зачастую выглядело чистой фантастикой, применительно к литературе фантастической - едва ли не единственной истинной реальностью. Отсюда открывался путь и в коммунистическую утопию (омраченную разве что ценой, которую за нее приходилось заплатить), и в антиутопию, представляющую собой лишь последовательную экстраполяцию актуальных тенденций. Братья Стругацкие - и вся советская фантастика следом за ними - пошли по обеим дорогам сразу. Правда, антиутопия у Стругацких порой окрашена не столько в сатирические, сколько в юмористические тона (но и это - дань шестидесятническому оптимизму). И, правда, случалось им хаживать и по третьей тропе - в неведомое и незнаемое, в царство фантастики по определению - и здесь, на мой взгляд, их и ожидала наивысшая творческая удача ("Пикник на обочине" и часть "Лес" в повести "Улитка не склоне").

Оспаривать ведущее положение братьев Стругацких в советской фантастике едва ли придет кому-нибудь в голову. Тезис о единственно достойных представителях жанра, конечно, дискуссионный. Были и есть поклонники и у Сергея Абрамова, и у Кира Булычева, и у Ильи Варшавского. И все же... Гоголь утверждал, что до Рафаэля у художников получались не фигуры, а селедки. Применительно к нашим баранам это означает, что в фантастике есть своя иерархия, но в большую литературу жанр делегировал только творчество братьев Стругацких. Слыл, конечно, замечательным фантастом покойный Геннадий Гор - но в основе его творчества (как, скажем, и у американца Филипа К. Дика) не художественный замысел, а параноидальные отклонения сознания. Да и советским фантастом его в любом случае не назовешь.

Советскость братьев Стругацких подчеркивалась не только их произведениями, практически в любом из которых действовали замечательные юноши из светлого коммунистического будущего, обаятельные евреи и "лица кавказской национальности", да и вообще утверждались принципы пролетарского гуманизма и интернационализма. Двойственно - и весьма по-советски двойственно - было положение самих братьев: в "черный список" отлученных от печатного станка они не входили, но печатали их гомеопатическими дозами (и порциями; журнал "Знание - сила", в котором брали на себя такую смелость, растягивал публикацию очередного произведения на полгода и долее). Читатели вырезали и переплетали произведения Стругацких, перепечатывали на машинке и перефотографировали уже опубликованное, как самый настоящий самиздат. Неопубликованные произведения Стругацких гуляли по рукам и будоражили сознание ничуть не менее широко, чем напечатанные. На лидерство братьев никто не покушался, но творчество их критикой старательно замалчивалось. И только по журналу "Иностранная литература", где публиковались сведения о переводе советских авторов в странах мира, можно было отследить их ни с кем не сопоставимую популярность.

Политическое противостояние братьев Стругацких режиму достигло апогея в повести "За миллиард лет до конца света". Опубликованная все в том же "Знании...", она воспринималась тогда как не слишком даже замаскированный гимн опальному академику Сахарову. Правда, прямолинейность замысла не позволила осуществиться творческому взлету, но ведь и повесть была, скорей всего, задумана не как литературное произведение, но как гражданский поступок.

Печальней другое. На протяжении семидесятых и первой половины восьмидесятых в творчестве братьев Стругацких - на космическом, разумеется, материале - исподволь нарастала (в духе гегелевского "все действительное разумно") мысль о мудром, хотя порой и болезненном для человека всевластии КГБ (повести "Волны гасят ветер" и др.). Разумеется, это не было проявлением сервилизма, но серьезная резиньяция (то есть признание собственного и своих единомышленников поражения) здесь прочитывалась. Написанный тогда и опубликованный только в годы перестройки роман "Град обреченный" производил - во многом и поэтому - тягостное впечатление. Успели братья Стругацкие написать - и опубликовать - и откровенно "перестроечный" роман - "Отягощенные злом". Это, пожалуй, самое слабое их произведение. Все иллюзии шестидесятых, опрокинутые в восьмидесятые, аукнулись в этом романе идейной, стилистической, да и чисто сюжетной какофонией. Стало ясно, что советская фантастика - в лице своих единственно достойных представителей - исчерпала возможности жанра. Это впечатление подтвердила антиутопическая пьеса "Жиды города Питера", схематичная и художественно беспомощная. И - по горькой иронии судьбы - как раз в это время Стругацких наконец напечатали полностью -и достаточным тиражом, и в достаточно престижных издательствах..

Советскость фантастики братьев Стругацких проявляется не только и не столько в привязке к злобе дня, сколько в самодостаточном атеизме (попытка уйти от него в "Отягощенных злом" имеет чисто спекулятивный характер), замешенном на коммунистическом идеале. Людей грядущего можно изобразить сытыми, но непонятно, почему они непременно будут при этом счастливы. Что голодный несчастен - это понятно, но почему счастлив сытый? Герои Стругацких счастливы, они не знают страдания и вынуждены поэтому сострадать - братьям по разуму, меньшим братьям по разуму и так далее. Социальное зло рано или поздно кончается и наступает экзистенциальное. Увы, братья Стругацкие - и вся советская фантастика - об этом как будто и не подозревают.

Двойственно и положение братьев Стругацких в ареопаге и в иерархии мировой фантастики. С одной стороны, они по праву оказываются на самой вершине как "чемпионы" могущественной страны и наследники великой литературной традиции. С другой, и это также несомненно, они и сами по себе выдерживают (или все же проигрывают, но с честью) сравнение с такими титанами, как Рэй Брэдбери или Станислав Лем. За счет чего проигрывают, понятно. И Лем, и Брэдбери, и десятки других ведущих фантастов мира - свободные люди; братья Стругацкие, подобно прочим советским писателям, вынуждены были, по чеховскому совету выдавливать из себя раба. Поэтому "Марсианские хроники" и "Солярис" написаны навсегда, а "Второе нашествие марсиан" и "Трудно быть богом" читаются без особого интереса уже сегодня.

Однако никому из упомянутых фантастов (и в этот ряд можно включить также Оруэлла и Уэллса) не удалось стать властителем дум в такой степени и для такого большого количества людей, как выдающимся - и единственным - советским фантастам Стругацким. И сегодняшняя питерская фантастика - хороша она или плоха, это вопрос отдельный - вышла не из гоголевской шинели, а из стругацкого леса. Творчество братьев Стругацких феноменально и уникально, что, впрочем, означает одно и то же. Многие сверстники братьев Стругацких оказались нынче по целому ряду объективных причин у разбитого корыта; к Стругацким такое определение неприменимо. А это само по себе означает, что они если и не победили, то выстояли. Не победить, но выстоять - на такую участь для человечества уповал в своей Нобелевской лекции Уильям Фолкнер. Выдающийся художнический дар братьев Стругацких и интуитивное внимание к проблемам и тайнам, которые они даже сами для себя не решались назвать своими именами, превращают их творчество в важный факт всемирной литературы.

Творчество братьев Стругацких в связи со смертью старшего из них можно рассматривать как завершенный феномен: творческое наследие братьев Стругацких. Перед Борисом Стругацким открыта широкая творческая дорога не только в публицистике, которой он сейчас активно занимается. Я желаю Борису Натановичу долгих лет, творческих успехов и мужества.