З. И. Файнбург

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

АВТОР И ЕГО КНИГА...

Выдающийся советский ученый обществовед, кандидат экономических и доктор философских наук, профессор Захар Ильич Файнбург ^* родился 22 января 1924 года в г. Орше (Белоруссия) в семье Ильи Львовича Файнбурга и Раисы Захаровны Альперович – советских и партийных работников. В марте 1938 года они были арестованы как «враги народа» и 26 мая 1938 года расстреляны.

Оставшись сиротой, 16-летний Захар Файнбург воспитывался в Берсеневском детском доме Солнечногорского района Московской области. В 1940 году, окончив с отличием школу, он поступил на экономический факультет Московского Института Философии, Литературы, Истории им. Н. Г. Чернышевского (ИФЛИ).

В июле 1941 г. Захар Файнбург ушел добровольцем в Красную Армию. Участвовал в боях на Юго-Западном фронте (с сентября 1941 по январь 1942 гг.), на Западном и 3-м Белорусском фронтах (с февраля 1944 г. по март 1945 г.) в качестве зам. политрука пулеметной роты, помощника командира и командира стрелкового взвода, командира орудия дивизионной артиллерии.

В сентябре 1944 г. был принят кандидатом в члены ВКП (б), а в феврале 1945 г. – в члены партии на льготных основаниях как проявивший себя в боях.

После войны З. И. Файнбург вернулся на экономический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, куда влился МИФЛИ. Там он познакомился с Галиной Петровной Козловой, которая стала не только его женой, но и соратником и соавтором большинства его научных работ, полноправным членом их научного «тандема».

После окончания экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова в 1949 году З. И. Файнбург работал в Поволжском лесотехническом институте им. М. Горького (г. Йошкар-Ола Марийской АССР). В разные годы он был преподавателем, старшим преподавателем, зав. кафедрой политэкономии, зав. кафедрой экономики лесной промышленности.

С 1 сентября 1960 г. и по день смерти (10 сентября 1990 г.) З. И. Файнбург работал в Пермском политехническом институте, сначала старшим преподавателем и доцентом кафедры политэкономии, а с 1964 г. – заведующим созданной им кафедрой научного коммунизма и научным руководителем также созданной им лаборатории социологии (с 1967 года).

В 1959 году в МГУ З. И. Файнбург защитил кандидатскую диссертацию по экономике, а в 1972 году в Ростовском госуниверситете – докторскую диссертацию по социальной философии. В 1974 году ему было присвоено звание профессора.

Чем дальше уходит от нас в прошлое жизнь Захара Ильича Файнбурга, тем больше хочется понять причины его неустанного стремления все и вся социальной жизни нашего общества видеть под углом зрения «исторического места социализма» и «развития коллективности».

Сам Захар Ильич неоднократно говорил, что арест его родителей – ответственных советских и партийных работников, его жизнь в детдоме, фронтовая судьба, аналогичные судьбы многих его друзей – все это предопределило в нем потребность ПОНЯТЬ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРОЦЕССЫ «СОВЕТСКОГО СОЦИАЛИЗМА», определить «механизмы» его развития и его историческое место в общем процессе развития человеческого общества.

Во введении к своей единственной изданной книге «Не сотвори себе кумира... Социализм и «культ личности». (Очерки теории)» Захар Ильич писал: «Мой отец и мать, как и многие старые коммунисты, погибли в 1938 году. Это предопределило круг моих интересов в науке: всю жизнь я занимался исследованием природы социализма – определенной ступени и формы развития общества».

Сильной стороной З. И. Файнбурга как ученого было стремление к поиску объективного экономического обоснования общественных процессов и противоречий в развитии общества. Он не ограничивался описанием явлений, но каждое из них рассматривал с позиции его внутреннего противоречия, источника самодвижения. Тенденцию развития современного общества он видел в движении от индивидуалистического общества к коллективистскому, понимая под социализмом развитие коллективности.

По стилю мышления З. И. Файнбург был марксистом, рассматривая «Капитал» К. Маркса как своеобразную методологическую школу, образец интеллектуальной работы. Он различал общепризнанный вклад в развитие науки, сделанный ученым по имени Маркс, и псевдомарксизм его эпигонов. Ученому-марксисту З. И. Файнбургу было очень сложно публиковать свои фундаментальные работы, поскольку он не был конъюнктурщиком и апологетом реального социализма – в его работах всегда чувствовалась неугодная властям «ересь».

Сознательное осмысление З. И. Файнбургом целой исторической эпохи становления, развития и нарастания противоречий социалистического общества, эпохи, современником которой он был, продолжалось полвека: Захар Ильич родился примерно на год раньше создания Советского Союза и умер примерно за год до его распада.

Интеллектуальное наследие З. И. Файнбурга сегодня овеществлено не только в 150 опубликованных работах, но и в огромном рукописном архиве, содержащем мысли, наброски, дневники, первые варианты опубликованных работ и массу готовых к печати, но так и не опубликованных рукописей. Интеллектуальный потенциал этих материалов огромен еще и потому, что НЕ опубликованные рукописи и мысли (что-то нельзя было сказать, а что-то никто не давал сказать) почти не подверглись искажающей «цензуре» и «правке» редакторов и издателей. Эти материалы еще ждут своих исследователей и первооткрывателей, тех, для блага которых трудился З. И. Файнбург, тех, кто будет развивать социологию и обществоведение дальше.

Поскольку центральной темой всего научного поиска и творчества З. И. Файнбурга была проблема исторического место социализма на путях развития общества, то он не мог не обратиться к литературной утопии в облике современной научной фантастики, особенно той ее ветви которая называется социальной, философской или социально-философской фантастикой. При этом его интересовала в первую очередь СОВРЕМЕННАЯ ему утопия и СОВРЕМЕННАЯ ему научная фантастика.

Сохранилось рукописное начало размышлений З. И. Файнбурга на тему «Что есть научная фантастика? Пояснение к перманентной дискуссии...». В качестве эпиграфа к своему «пояснению» Захар Ильич выбрал слова известного американского писателя-новеллиста О′Генри «...Фантазия – почти единственный данный искусству способ говорить правду» и начал писать: «Дискуссии вокруг современной научной фантастики не случайны. Она не только является сегодня острейшим орудием идеологической борьбы, но позволяет своему читателю более глубоко, более обобщенно и более масштабно понять проблемы того общества и того времени, в котором он живет».

В конце 50-х годов – начале 60-х годов ХХ века наша страна находилась на подъеме: явления «культа личности» получили в 1956 году осуждение на ХХ съезде партии, шла реабилитация невинно репрессированных (часть из них все еще считалась виновной), тысячи комсомольцев-энтузиастов занимали рабочие места бывших заключенных на «стройках века», везде и всюду наблюдались небольшие, но изменения к лучшему (недаром они были названы с легкой руки Ильи Эренбурга «оттепелью», поскольку на «весну» они, к сожалению, все же не тянули).

Миллионы людей получили возможность нормально жить и работать, когда с их родных было снято клеймо «врагов народа». Вот и Захару Ильичу справками по форме № 30 от 26 и 28 августа 1957 году было сообщено, что Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР 11 и 13 июля 1957 года пересмотрела дела Р. З. Альперович и И. Л. Файнбурга и по вновь открывшимся обстоятельствам отменила приговор Военной коллегии от 26 мая 1938 года, а дела за отсутствием состава преступления прекратила: Р. З. Альперович и И. Л. Файнбург реабилитированы посмертно.

Осенью 1957 года (4 октября) на околоземную орбиту (тогда говорили – в Космос) был выведен первый искусственный спутник Земли, началась подготовка научной экспедиции в Антарктиду для равноправного участия в международных научных программах, произошло множество других аналогичных событий – стране нужно было чем-то гордиться.

Однако СССР сильно отставал от США по уровню жизни, а потому о космосе стали говорить все больше и больше – он стал выигрышной для нас ареной соревнования двух систем. Сухие слова «космос», «технический прогресс», «строительство коммунизма» требовали своего «эмоционального подкрепления». Оно незамедлило появиться в обличии научной фантастики, одним из читателей которой (как и многого другого тоже) был З. И. Файнбург.

Судя по рукописям личного архива Захара Ильича, первую свою заметку о научной фантастике он написал в 1958 году в виде письма в редакцию о знаменитой «Туманности Андромеды» И. А. Ефремова, вышедшей в свет в 1957 г.

В это же время появляются наброски рецензии на «Туманность Андромеды» и на «Сердце Змеи» И. А. Ефремова под названием «Кто мы? Мы – Земля! (О космическом романе и космическом рассказе И. А. Ефремова».

Однако признание З. И. Файнбурга как одного из ведущих и оригинальных критиков и исследователей научной фантастики наступило позже, когда в разделе «Книжное обозрение» журнала «Новый мир» (1963, № 4), главным редактором которого был тогда А. Т. Твардовский, появляется философски окрашенная рецензия З. Файнбурга: «Желанное и трудное будущее. Станислав Лем. Солярис. Фантастическая повесть. «Звезда», N 8,9,10, 1962.»

Заметим, что Захар Ильич считал польского писателя Станислава Лема наиболее ярким представителем социальной фантастики. Чтобы читать его произведения в подлиннике, неискаженном переводом, Захар Ильич выучил польский язык.

В одном из писем З. И. Файнбурга того времени (1963 г.) есть такие слова: «Мои научные занятия заставляют меня – экономиста и социолога регулярно читать научно-фантастическую литературу. Однако я читаю ее не только в силу необходимости, но и с истинным удовольствием. Книги в этом жанре польского писателя Станислава Лема принадлежат к числу наиболее ценимых мною».

В 1963 г. Захар Ильич послал Ст. Лему свою рецензию на «Солярис», а, будучи в 1965 г. в командировке в Польше, посетил Ст. Лема по его приглашению у него дома в Закопане. Встречались они и в Москве. В последний раз они виделись в Закопане в 1977 г., когда З. И. Файнбург читал лекции по социологии в Краковской горно-металлургической академии.

Всю жизнь Захар Ильич гордился тем, что его рецензии на книги Станислава Лема публиковал сам А. Т. Твардовский, тогда – главный редактор «Нового мира». Это были не литературные, а философские рецензии: «Желанное, но трудное будущее», «Зачем нужны звезды», «В поисках формулы человеческого...», «Условный облик реальности». З. И. Файнбург прорецензировал «Солярис» (1963), «Возвращение со звезд» (1965), «Сумму технологии» (1969).

Послесловие (1971 г.) З. И. Файнбурга к книге Ст. Лема «Навигатор Пиркс. Голос неба» было включено в изданный в ФРГ в 1976 году сборник лучших статей, посвященных «диалектическому мудрецу из Кракова» (Ст. Лему). Последней опубликованной рецензией на произведения Ст. Лема стала рецензия З. И. Файнбурга на «Маску» («Литературное обозрение», 1977).

Интерес З. И. Файнбурга к научной фантастике сдружил его с советскими писателями-фантастами А. Г. Громовой, А. И. Мирером, а также с А. Н. Стругацким. Зачастую Захар Ильич читал их произведения еще в рукописи. Особенно он ценил книгу А. Н. и Б. Н. Стругацких «Трудно быть богом». Его оригинальные рецензии на книги братьев Стругацких, несмотря на постоянные попытки их опубликовать, так и не увидели свет (кроме газетного варианта рецензии на «Жука в муравейнике», опубликованного в институтской многотиражке).

В Центральном доме литераторов на заседаниях секции научной фантастики Союза советских писателей, которую возглавляла писатель-фантаст А. Г. Громова, З. И. Файнбург сделал три доклада: «Массовый читатель и научная фантастика (социологическое исследование)» (1967), «Современная утопия и современная научная фантастика» (1968), «Основные идеи «Суммы технологии» Ст. Лема» (1970). Первый доклад имел еще один вариант названия: «Современный человек и научная фантастика (опыт социологического анализа).

Захар Ильич принимал активное участие в различных дискуссиях по поводу научной фантастики, в том числе в знаменитой дискуссии о научно-фантастической литературе, организованной «Литературной газетой» (см. статью З. И. Файнбурга «Иллюзия простоты» в № 38 за 17 сент. 1969 г.).

Активная общественная позиция и содержательная новаторская концепция З. И. Файнбурга привлекали к нему внимание профессионалов и любителей фантастики. Он же интересовался всеми новинками фантастики, доставал их, читал, анализировал, писал рецензии, выступал перед специалистами и молодежью – любителями фантастики. Вот и сейчас многочисленные сайты всемирной паутины, посвященные фантастике, хранят материалы и работы З. И. Файнбурга, извещают о памятных датах, связанных с его именем.

Активно участвуя с начала 60-х годов ХХ века в возрождении социологии и развивая свои социально-философские исследования проблем развития общественного сознания, З. И. Файнбург не мог пройти мимо проблем утопии и утопического сознания. Вольно или невольно, следуя логике своего научного поиска, но он стал заниматься философским и социологическим осмыслением этих проблем, литературоведческим анализом утопических и научно-фантастических произведений.

Захар Ильич был едва ли не первым ученым-обществоведом, кто оценил значение социальной научной фантастики как формы общественного сознания, как неотъемлемого элемента социального прогнозирования, как возможного средства моделирования тенденций общественного развития и их результатов. Социальная фантастика была для Захара Ильича не столько средством (объектом) литературоведческого анализа одного из жанров литературы, сколько средством (методом) образного решения научных проблем развития современного (и возможного будущего) общества.

В одном из сохранившихся набросков З. И. Файнбург писал: «Фантастика поставила (пока в достаточно смутном виде) назревающие вопросы (проблемы), которые наука еще не может поставить достаточно строго» и среди них поставил на первое место вопрос: «Чем (и зачем) жить сытому?». Это была проблема, которая очень интересовала Захара Ильича: что станет двигать человеком, когда двигающая его сегодня проблема сытости (благосостояния) будет ПОЛНОСТЬЮ удовлетворена (что должно было быть сделано коммунизмом). Но как раз об этом нельзя было в то время ни говорить, ни спорить, ни писать.

Заметим, что естественное дополнение рационального научного исследования образной научной фантастикой было в то время резко и непропорционально усилено обстановкой НЕВОЗМОЖНОСТИ реально исследовать вариативность процессов общественного развития, а также ПУБЛИЧНО ГОВОРИТЬ об этом. Требовался «эзопов язык» и социальная научная фантастика не только выполняла эту функцию, но и давала возможность ставить и говорить о проблемах движения к будущему в рамках литературоведческого анализа тех или иных произведений. В этих условиях Захар Ильич неминуемо должен был использовать доступный ему «формальный повод» – анализ произведений научной фантастики – для изложения «запретных тем» – результатов научных исследований исторического места реального советского социализма и возможности построения коммунистического общества. У Захара Ильича просто не было другой возможности излагать интересующие его проблемы этой тематики помимо анализа произведений научной фантастики.

Заметим, что еще сэр Томас Мор в своей Утопии собственные мысли из осторожности вложил в уста Гитлодея (имя которого с греческого языка можно перевести как «пустая болтовня сведущего человека»), а сам, на всякий случай, выступил в книге в качестве виде его оппонента. У Захара Ильича такой возможности «раздвоиться» не было, а потому очень часто он был вынужден писать «эзоповым» языком, использовать официальную терминологию, а иногда и фразеологию.

На отдельном листке, исписанном фиолетовыми чернилами перьевой ручкой, сохранился, вероятно, самый ранний набросок структуры серьезной работы, в названии которой автор сразу же сформулировал интересующий его вопрос: «Социология коммунизма и социальная фантастика». Эта работа должна была состоять из традиционно необходимо введения и семи глав. Их названия очень поучительны:

Мы сознательно привели их полностью, да и отдельный листочек многие годы хранился в архиве З. И. Файнбурга не зря – это был своеобразный и очень ясно изложенный «манифест» его занятий научной фантастикой. В дальнейшем некоторые формулировки и по чисто научным, и по «цензурным» соображениям возможной публикации были несколько изменены.

Самая ранняя законченная и большая [и так и не опубликованная] рукопись с названием «Социология будущего и социальная фантастика» (максимально близким к вышеприведенному) относится к лету 1964 г. (объем – 68 с. машинописи).

Она имела два эпиграфа: первый – «...Будущие события уже бросают тень на настоящее...» (А. Богданов) и второй – «...Наука – это фантазия, доказавшая свои возможности» (И. А. Ефремов).

Основные разделы работы были озаглавлены как:

1) Ступени общества будущего и социальной фантастика,

2) Источники самодвижения коммунистического общества в научной социологии и в научной фантастике,

3) Социальная фантастика и проблема единства законов социального развития,

4) Социальная фантастика – моделирование социального будущего.

Работа в целом была посвящена доказательству очень серьезного (особенно в условиях того времени), а потому требующего тщательного обоснования, тезиса о том, что «социальная фантастика есть одна из главных форм не только пропаганды будущего, но и изучения будущего» [выделено автором послесловия]. Этот тезис автора работы фактически говорил о моделировании будущего и подразумевал возможность существования разных моделей будущего. Сама мысль об этом была в эпоху существования только одной и безальтернативной модели будущего – «коммунизма» (хотя бы только для авангарда «всего прогрессивного человечества», но уже через каких-нибудь 15 лет) крайне крамольной, и как все «ереси» неизбежно должна была быть подвергнута «очищающему огню святой инквизиции».

Обоснование вышеприведенной и других новаторских идей автора – З. И. Файнбурга – шло на материале различных произведений научной фантастики разных лет того времени, а потому работа напоминала хороший литературный обзор. К нему были добавлены научные оценки различных общественных явлений и тенденций, особенно занимавших писателей-фантастов и материалы конкретных социологических исследований об отношении массового читателя к фантастике, проведенные под руководством автора. Для наименования науки о социальном будущем Захар Ильич не стал использовать термин футурология, а ввел новый термин «социология будущего», понимая под ним в первую очередь социальный прогноз. Шло становление концепции...

Судя по многочисленным пометкам на полях рукописи, сделанных карандашом мелким, тонким и своеобразным («под готику») почерком и сделанных синим карандашом другим подчерком, эту рукопись внимательно и доброжелательно читали. Рукопись была не отшлифована, и не только с литературной точки зрения – Захар Ильич вообще писал далеко как не просто: его оригинальная и многогранная мысль часто не находила адекватных средств своего выражения, – но и с точки зрения концептуальной позиции. Последнее требовало упорядочить понимание таких вопросов, как: что такое утопия? Что такое литературная утопия? Что такое фантастика? Что такое научная фантастика? Что такое социальная фантастика?... и целого ряда других понятий и дефиниций.

Много позже, в 1990 году, Захар Ильич напишет в одном из пояснений к тексту своей книги «Не сотвори себе кумира... Социализм и «культ» личности (Очерки теории)»: «Существует очень большая литература по теории утопии ⁷⁸. В основном за рубежом, ибо до последних лет в советской литературе исследовался преимущественно утопический социализм, а не утопия как широкое явление, как органическая составная часть общественного сознания (фундаментальные разработки проблемы восходят преимущественно к работам К. Маннгейма). Только в последние 15–20 лет положение стало меняться. Приведем здесь определение понятия «утопия» из «Философского энциклопедического словаря: «Понятие «утопия» стало нарицательным для обозначения... в расширительном смысле всех сочинений и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований» (М., 1989. С. 679)».

Размышляя над функциями утопии, Захар Ильич пишет на одном из листочков столбиком разные функции утопии:

«Утопия – иллюзия (бегство и идеологическая ширма);

Утопия – программа эмоциональной мобилизации (позитивной – идеал / негативной – отрицание);

Утопия – модель гипотетической ситуации – социального целого (нужен образ, т. к. одного понятия мало – в него не вживешься. Эффект присутствия (наглядности) реализуется через динамичную модель и сопереживание);

Утопия – инструмент ретроспективной оценки (утверждения или отрицания настоящего, призванного укрепить отношение к настоящему: критику или апологию)».

На другом листочке (написанном позже) уже приведен другой (практически окончательный для себя) ранжированный перечень функций Утопии: «У [топия] – функции:

1. Ретроспективное осознание сущности и оценка (позитивная или негативная) социальной реальности;

2. Мысленное моделирование представления о будущем и оценка (позитивная или негативная) тенденций становления этого будущего с позиций своего класса, своей идеологии;

3. Эмоциональное «подкрепление» мотивов социального действия, идеологическое программирование этого действия; низведение социальной программы на уровень обыденного сознания с целью более полного перевода умозрительных социальных концепций в мотивацию реального действия;

4. Иллюзорное, компенсаторное удовлетворение потребности в каких-либо реально не осуществимых в настоящее время социальных изменениях, компенсаторное и иллюзорное умозрительное осуществление социального идеала».

Размышляя о форме реализации утопии в облике литературного произведения, в облике научной фантастики, Захар Ильич пишет: «Собственно говоря, утопии всегда (или почти всегда) были в художественной форме, в которой она нагляднее, она конкретнее, она легче позволяет обойти еще не ясное, она «модельнее».

Если есть идея, и ее надо продемонстрировать (и это не физика и не химия, это – человековедение с его моделированием через художественные образы), то идея воплощается через конкретный образ. Если он типичен, если автор – художник слова, то дело будет сделано: мы получим живое, конкретное воплощение идеи.

О прошлом и настоящем еще можно говорить голыми идеями, но о будущем... в 100 раз труднее».

На листочке с пометкой Ут [опия]. NB [Nota Bene / Очень важно] рукой Захара Ильича записано:

«Две концепции утопии: (1) – утопия, как форма и элемент (продолжения) научного предвидения; (2) – утопия в системе религ. сознания (донаучного, ненаучного и т. п.), как пророчество».

В своих заметках Захар Ильич часто обращался к вопросу о ретроспективной оценке утопией (или фантастикой) настоящего. Хорошо зная ретроспективные оценку феодализма с позиций капитализма и оценку капитализма с позиций социализма, выполненные классиками марксизма, он искал «модель» будущего общества, с позиции которого можно было бы оценить состояние современного ему общества. В одной из своих заметок Захар Ильич писал: «...Культ личности Сталина боялся литературы о будущем. С позиций коммунистического завтра не могло быть оправдания всей той грязи и тому ужасу, который привнесли в нашу жизнь творцы и поборники культа. Критика настоящего с позиций будущего – вот, что было неприемлемо для культа личности в настоящей, «большой» социально-фантастической литературе».

И хотя «культ личности» был в 1956 году официально осужден, новым властях ретроспективный анализ реального советского социализма был совершенно не нужен, и о нем публично не говорили: всюду господствовала апологетика последних, а потому самых «мудрых» и «правильных», решений партии. Но Захар Ильич не был апологетом, он был настоящим ученым.

Он много и плодотворно работал, меняя подходы рассмотрения проблемы, названия статей, названия главок: его наброски и неопубликованные рукописи занимали все большее место в личном архиве. В них не было конъюнктуры, бесконечных ссылок на «решения партии» и личные указания «вождей». Заметим, что датировать сегодня многие из этих материалов можно только по последнему упоминаемому году в ссылках на литературные источники – других примет точного времени практически нет.

И вот, судя по этим ссылкам, одна из законченных больших неопубликованных рукописей датируется 1966 годом. В первоначальном наброске ее структуры она была называна «Предвидения или пророчества? (Современная социальная утопия и современная научная фантастика)» и должна была иметь «Введение – Человек и будущее (Место будущего в современности. Человеческая жизнь и параметры истории (не пространство, а именно время!!)» и шесть глав:

«Гл. 1. От пророчеств (религиозоподобный тип сознания с вполне серьезной своей прогностикой) к предвидениям (научное сознание);

Гл. 3. Утопия и научная фантастика: специфика мысли и специфика жанра;

Отдельно чуть ниже было дописано «общество благоденствия» и «общество Зла».

В законченном виде рукопись уже названа несколько по другому: «Предвидения против пророчеств» и получила два эпиграфа: первый: «...Некогда в древности, людей объединяли общие традиции, обычаи, родовые и национальные связи. А нас сильнее всего связывает наша деятельность по завоеванию будущего» (Ст. Лем) и второй – «...Будущие события уже бросают тень на настоящее...» (А. Богданов).

Основные разделы работы (на 53 страницах машинописи) были озаглавлены как:

4. Вместо заключения: цена, которую вместо нас никто не заплатит».

Параллельно были написаны и другие работы. К меньшим по объему формам (порядка 30 страниц машинописи) следует отнести рукопись статьи «Современное общество и научная фантастика (к вопросу о специфике образного отражения ступени социального развития).

Возможно, прочитав именно эту рукопись (скорее несколько разных), сотрудник редакции журнала «Вопросы философии» И. Кравченко пишет 15 декабря 1966 года на бланке редакции письмо на имя З. И. Файнбурга: «Уважаемый Захар Ильич! Я все-таки не успел вернуть Вам материалы о научной фантастике. Сейчас актуален серьезный разбор социальной тематики в научно-фантастической литературе. Я рассказал о Вашем замысле в отделе критики и библиографии и советовался с ответственным секретарем. Идею одобрили, так что делайте статью ...».

21 января 1967 года 18 экземпляров представленной в редакцию рукописи статьи «Современное общество и научная фантастика (некоторые гносеологические и социологические аспекты проблемы)» были розданы членам редколлегии, а 2 февраля года в присутствии автора на заседании редколлегии журнала «Вопросы философии» состоялось обсуждение этой статьи. Сохранилась часть стенограммы – выступления И. В. Блауберга, Е. Т. Фаддеева и В. Ж. Келле, А. Ф. Шишкина, Ю. А. Замошкина, Л. И. Грекова и М. Б. Митина (главный редактор).

Обсуждение открыл И. В. Блауберг – заведующий отделом научного коммунизма, по которому шла статья. Он отметил, что статья З. И. Файнбурга представляет интерес для журнала, тем более, что журнал уже начал обсуждать эту проблему статьей Э. А. Араб-Оглы, который использовал в основном материал зарубежной фантастики, преимущественно американской ⁷⁹.

Обсуждение показало, что наиболее серьезные разногласия в оценке статьи у членов редколлегии вызвали «спорные» концепции автора, отсутствие деление «мы-они». Где «два мира, две системы» у автора – спрашивал, например, главный редактор.

Очень интересна оценка статьи профессором В. Ж. Келле: «Главное значение статьи – это социологический анализ специальной философской фантастики, причем не только в плане критическом, как это было у Араб-Оглы, но в плане позитивном. Социальная направленность современной фантастики представляет огромный интерес. Этот вид литературы, освобождая автора от конкретных ситуаций и т. д., доказывая возможность моделирования общества в любых возможных сочетаниях, представляет большой интерес и как постановка некоторых социальных проблем современности, и как предвидение будущего».

Получалась, что работы Э. А. Араб-Оглы и З. И. Файнбурга как бы дополняли друг друга: у Араб-Оглы анализ шел в плане критическом, а у Файнбурга – в плане конструктивном, у Араб-Оглы изложение базировалось на зарубежном материале из капиталистических стран, а у Файнбурга – на «родном» материале, у Араб-Оглы – идеологическая борьба, а у Файнбурга – значение утопии в развитии общества.

Статью все же приняли, и отредактированная она под названием «Современное общество и научная фантастика» была опубликована в журнале «Вопросы философии» № 6 за 1967 год.

Интересен сохранившийся на 2-х страничках план части (раздел 1) какой-то работы с тем же названием, что и опубликованной статьи «Современное общество и научная фантастика»:

«Раздел 1. СОВРЕМЕННОЕ ОБЩЕСТВО И НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА

Гл. 1. Историческое развитие общества и исторические корни современной научной фантастики

Научно-техническая, социальная и мировоззренческая революция в XX веке и появление научной фантастики. Две ветви научной фантастики: Уэллс и Берроуз. Научная фантастика как форма современной утопии. Особенности фантастики, как преломление в эстетическом основных тенденций социального развития.

Гл. 2. Научная фантастика, как форма образного отражения и осознания современного мира

Наука и научная фантастика. Новые критерии эстетического в научной фантастике. Гносеологическая сущность научной фантастики: интуиция и фантазия, как методы отражения реального мира. Научная фантастика и научная футурология. Образная утопия и ее воплощение в научной фантастике. Специфические преимущества научной фантастики в построении образной модели гипотетического мира. Два уровня культуры и два типа фантастики.

Гл. 3. Научная фантастика и идеологическая борьба в современном мире

Научная фантастика и мировоззрение. Утопический идеал и его интерпретация в социалистической и буржуазной фантастике. Утопия и антиутопия, как литературные формы и как формы выражения идеологических позиций. Идеологическая установка автора и формы ее реализации в содержании научно-фантастического произведения. Роль научной фантастики в ретроспективной оценке идеологической позиции ее читателем, в развитии социального самосознания читателя. Фантастика и социальные иллюзии.

Гл. 4. Массовый читатель современной научной фантастике

Материалы социологических обследований читательских интересов. Социальные характеристики читателей научной фантастики. Что читатель ищет в научной фантастике? Специфический круг читательских интересов на разных уровнях культуры, в различных социальных слоях. Идеалы и герои в современной научной фантастике.

Гл. 5. Социологический анализ содержания современных научно-фантастических произведений

Важнейшие проблемы современности в специфическом отражении их в сюжетах научной фантастики. Проблемы прогресса, исторического развития общества, проблемы освоения космоса, общество и личность, общество будущего и современное общество, человек и машина и т. п. в современной научной фантастике. Комплекс социальных ролей современного человека и героя современной научной фантастики. Общество будущего в современной научной фантастике, ее роль в построении этого общества».

Другая большая сохранившаяся [но не изданная] рукопись с названием «Вчера – сегодня – завтра (К вопросу о современной утопии)» датирована 1968 годом. Ее объем уже 132 страниц машинописи. В качестве эпиграфов была взята любимая Захаром Ильичем фраза из «Трудно быть богом» братьев Стругацких «...Будущее создается тобой, но не для тебя...» и слова И. Г. Эренбурга «...Я не заботился о потомках, но мне хотелось отличить минутные прихоти человечества от его природы».

Рукопись имеет Введение, Заключение и 5 глав: 1) Попытки дефиниции, 2) Конституирование образа, 3) Уроки истории или реализация утопий, 4) Новая Утопия и современная научная фантастика, 5) Человек и общество в современных утопиях. Последняя глава содержит три крупных параграфа: а) «Общество Благоденствия» современной утопии и реальное общество сегодняшнего дня, б) Гипотетические и реальные дороги человеческой истории и в) Личность в «потоке времени» современной утопии. В конце работы была приведена краткая библиография.

Возможно, что, закончив именно эту рукопись, З. И. Файнбург договорился написать совместную книгу о фантастике с Э. А. Араб-Оглы. Эрудит и полиглот, знающий английский, французский, немецкий, итальянский, чешский языки, он последовательно занимал престижные должности в разных изданиях и научных учреждениях и уже имел достаточно много публикаций по данной проблеме. Опубликовать совместную книгу можно было в издательстве «Знание», насчет чего имелись предварительные договоренности. Эдвард Артурович брал на себя анализ научной фантастики на Западе, характеристику буржуазных утопий и антиутопий, а Захар Ильич – современную научную фантастику в СССР и социалистических стран Европы.

Рукопись книги З. И. Файнбурга и Э. А. Араб-Оглы «Современная утопия в ее образном выражении (Современная утопия и научная фантастика)» датирована 1969 годом. По первоначальному замыслу работа должна была содержать 4 главы:

1) Понятие утопии в системе современного философского и социологического знания,

2) Современная утопия и современная научная фантастика,

4) Современная утопическая научная фантастика в СССР и на капиталистическом Западе. Эта глава должна была быть разделена на параграфы: а) Современная утопическая научная фантастика в СССР и социалистических странах Европы [в самом тексте в отличие от оглавления этот раздел назван как «Современный социально-утопический научно-фантастический роман в СССР»] и б) Современная утопическая научная фантастика на капиталистическом Западе.

Захара Ильич написал 67 страниц по этому плану – все кроме раздела «Современная утопическая научная фантастика на капиталистическом Западе», который должен был быть написан Э. А. Араб-Оглы. Эдвард Артурович прочитал рукопись, высказал свои соображения, однако свою часть писать не стал и, ссылаясь на занятость другими книгами, отказался от дальнейшей совместной работы, предложив Захару Ильичу делать книгу самостоятельно. В чем были истинные причины этого отказа можно лишь догадываться.

Может быть, стили и направленность творчества З. И. Файнбурга и Э. А. Араб-Оглы не совпадали. Все же первого интересовало позитивное знание, исследование феноменов общественного сознания, а второй занимался критикой буржуазных теорий, идеологической борьбой.

Быть может, статус возможных соавторов был слишком различным – успешный московский функционер Э. А. Араб-Оглы, ведущий непримиримую идеологическую борьбу и много печатающийся, и З. И. Файнбург – ученый из провинции с попахивающими идеологической «ересью» концепциями, из-за которых его работы практически не печатали.

Быть может, причина крылась в том, что новаторские идеи З. И. Файнбурга изначально были далеки от ортодоксальной идеологизированной науки, а это было «политически опасно» для его соавтора. Кто знает?

[Спустя 34 года, уже после смерти Захара Ильича, краха советского социализма, запрета коммунистической партии и распада Советского Союза в журнале «Знание-сила» (1993, июль) была опубликована ранее секретная Записка (от 5 марта 1966 г.) Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС о недостатках в издании научно-фантастической литературы.

В ней в частности говорится: «...Жанр научной фантастики для отдельных литераторов стал, пожалуй, наиболее удобной ширмой для легального протаскивания в нашу среду чуждых, а иногда и прямо враждебных идей и нравов.

По мнению литераторов А. Громовой, Р. Нудельмана, З. Файнбурга, основоположником «философской» фантастики является современный польский писатель Станислав Лем. В его многочисленных романах и повестях... будущее коммунистическое общество представляется абсолютно бесперспективным и вырождающимся».

Там же далее читаем: «...представители отечественной «философской» фантастики вступили в противоборство с идеями материалистической философии, с идеями научного коммунизма». (В качестве конкретной иллюстрации своего тезиса авторы Записки приводят произведения братьев Стругацких).

Заметим, что в сталинские годы после такой записки все упомянутые в ней лица были бы арестованы. В новые времена людей уже не трогали, но их произведения подвергали «домашнему аресту» – нигде и ни при каких обстоятельствах не печатали].

Захар Ильич продолжал работать. В конце 1971 года он написал 69 страничное цельное эссе – «Человек и будущее», где много места посвящено «Улитке на склоне» А. и Б. Стругацких. Рукопись так и не увидела свет и была опубликована лишь в 2000 году нами.

В 1972 году З. И. Файнбург предложил Политиздату рукопись «Предвидение против пророчеств (Современная утопия в облике современной научной фантастики) объемом 10 п. л.

Характерно изменение множественного числа «предвидения» на единственное. Скорее всего, это было сделано специально – и, начав с «предвидения или пророчества?», через более четкую и жесткую постановку проблемы – «предвидения против пророчеств» в конечном итоге МНОЖЕСТВУ методологически разных пророчеств Захар Ильич решил противопоставить ОДНО научное предвидение. Быть может, думая при этом о единственности реально состоявшейся истории, а, следовательно, о возможности на ОДИН путь реальной истории (пусть даже реализованный только в будущем) дать только ОДНО (по своей сути, а не по числу попыток или авторов) научное ПРЕДВИДЕНИЕ, которое он, естественно, связывал с подлинно научным марксизмом.

Подбирая название для подзаголовка работы, Захар Ильич некогда написал: Прогнозы и мифы современной утопии. Потом дописал ниже два варианта замены слов «современной утопии» – первый – «научной фантастики», второй – «литературной утопии». В итоге в 1971 году он остановился на подзаголовке: «Прогнозы и мифы современной литературной утопии». Однако по каким-то соображениям в предложении Политиздату этот подзаголовок был еще раз заменен на «Современная утопия в облике современной научной фантастики». Думается, что по идеологическим соображениям первоначальный вариант вообще не мог пройти редакцию (согласно господствующей тогда официальной доктрине литературная утопия не могла делать какие-либо прогнозы), да и слова «научная фантастика» были тогда своеобразным «брендом».

Предложение З. И. Файнбурга для редакции содержало проспект и план предполагаемой книги:

Постановка проблемы и особенности ее исследования в данной работе. Не обзор утопий (в чем нет недостатка), а попытка дать теоретический анализ современной утопи в одной из главных форм ее воплощения. Изложение тяготеет не к популярности, а к доступности, что совсем не одно и то же.

Глава I. Современность и утопия 1. Утопия и утопизм

Сущность утопического сознания и его воплощение в утопии. Соотношение утопии и науки в историческом генезисе социального знания. Утопия и идеология: критика К. Маннгейма и его последователей, марксистская концепция проблемы.

Представление о будущем в исторических формах общественного сознания. Генезис утопии, ее специфические особенности на различных этапах истории общества. Современная утопия и современное научное социальное знание.

Единство утопии и антиутопии как двух форм одного подхода к исследованию социальных явлений. Аспект утверждения социального идеала и аспект социальной критики как единство сторон утопического подхода к социальному миру. Утопия и «проективные» миры. Утопия как метод ретроспективной оценки современности.

Место и форма идеи будущего в современном сознании. Борьба классов и социальное прогнозирование. Проблема научности исходной теоретической концепции социального прогноза как наиболее достоверно верифицируемой его части. Современная утопия как инструмент исследования и одно из средств реализации будущего. Проблема взаимодополнения утопии и современной футурологии. Аспект знания и аспект идеологии в современной утопии.

§ 1. Образная форма в утопическом сознании

Соотношение рационального и образного в утопическом сознании. Ценностной подход к осознанию социального мира и образность мышления. Литературный герой как синтез социальных норм и эталонов в образной форме. Преимущества и слабости образной формы познания мира. Моделирующие свойства образного подхода к осознанию действительности. Эмоциональный аспект восприятия мира в системе утопического сознания.

§ 2. От «Острова Утопии» до «Туманности Андромеды»

Историческое развитие образного воплощения утопии от «государственного романа» до современной социально-философской фантастики. Идейная и художественная специфичность литературного социально-утопического произведения. Фантастика как. форма отражения и интерпретации реальности. Образ будущего и. социальное действие в образном воплощении современной утопии, эффект сопереживания и цели идеологического воздействия.

Метод и конкретные формы конструирования «новых миров» в образной ипостаси современной утопии. Эффект присутствия и эффект реальности. Пределы логического воображения и пределы образного моделирования: линейная экстраполяция и качественный скачек в зеркале социально-утопического произведения. Проблема совмещения культур и их несовместимости.

Глава III. Модели и миражи современной утопии 1. «Общество благоденствия» в зеркале утопии

Конструкции социального идеала в современных утопиях. Мировоззрение и вариации формулы «благоденствия». Соотношение воображаемого и реально предсказуемого будущего в современном сознании. Бессилие пророчеств и сила предвидений. Восприятие и оценка утопией реализованного предсказания. Футурологический оптимизм в современной утопии социалистического направления.. Мировоззрение и вариации социального оптимизма.

Различие мировоззрений и вариантность антиутопий: от гипотезы-предупреждения до «черного» пророчества. Оптимизм и пессимизм в апокалиптической теме: исторические судьбы и историческое мироощущение. Конец истории или история без конца.

Космос как место поиска и убежище в бегстве для современной утопии. Космос как «опытное поле» современной социальной утопии. Футурологические мотивы в космической теме. Экстраполяция в космос земных противоречий и земных проблем. Исторические ступени и формы реализации потенциальной бесконечности разума, противоречия этой реализации.

Современная утопия о проблеме жизни и смерти... Бессмертие как проблема естествознания и социальная проблема: единство и взаимосвязь двух подходов. Историческая актуальность проблемы и отражение этой актуальности в современной утопии. Два мировоззрения – два аспекта проблемы бессмертия.

Единство и связь времен в современном обществе. Будущее как необходимый компонент деятельности современного человека. Два мира – две антагонистические концепции будущего. Иллюзорность пророчеств и действенная сила научных предвидений.»

Аннотация книги, подготовленная автором, гласила:

«Популярность научной фантастики в современном мире чрезвычайно велика. В чем социальные корни этой популярности? Что представляет собой литературно-художественная утопия в системе современного научного мировоззрения?

В предлагаемой книге последовательно с марксистских позиций рассматривается понятие «утопия», изменение смысла этого понятия с времен «Утопии» Томаса Мора и до «Туманности Андромеда» И. А. Ефремова, процесс постепенного обретения литературной утопией облика современного увлекательного научно-фантастического произведения, то, как научная фантастика отражает самые глубокие, уходящие в далекое будущее тенденции общественного развития, как развертывается в ней идеологическая конфронтация социализма и буржуазного мира.

В ответе редакции литературы по вопросам научного коммунизма от 13 июля 1972 года говорилось: «Ваше предложение написать книгу «Предвидение против пророчеств» принято на Главной редакции Политиздата. Проспект не вызвал возражений, кроме одного пункта: названия. Дело в том, что в нашем издательстве и в ряде иных выходили научно-атеистические книги, в названиях которых употреблялось слово «пророчество». Дабы не вводить в заблуждение читательские массы, привыкшие читать о пророчествах в книгах сугубо антирелигиозного содержания, просим Вас предложить другое название или несколько вариантов названий на выбор. Как только мы получим от Вас новое название, будет заключен договор. Рукопись книги ждем в январе 1973 года. Хотелось бы, чтобы она была написана, как можно более популярно, живо».

Интересно отметить, что всего десятью днями ранее подписанного редакцией Политиздата ответа Захару Ильичу, т. е. 3 июля 1972 г. в той же Москве, но в другом издательстве (в «Молодой Гвардии») была сдана в набор рукопись книги Э. А. Араб-Оглы «В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба».

В названии этой книги четко проявились различия стилей и позиций двух несостоявшихся соавторов – у Э. А. Араб-Оглы мы блуждаем в лабиринте пророчеств, а З. И. Файнбург рискует противопоставить пророчествам научное ПРЕДВИДЕНИЕ.

В январе 1973 г. рукопись З. И. Файнбурга под измененным названием «Модели и миражи современной утопии. (Утопия в облике научной фантастики)» поступила в издательство и была направлена на рецензию двум специалистам.

Отзыв Э. А. Араб-Оглы (от 25.04.1973 г.) был положительным: «Многие миллионы, если не десятки миллионов людей с увлечением читают научно-фантастическую литературу, хотя и с разными побуждениями. Научная фантастика сейчас превратилась в один из наиболее популярных, а возможно также и наиболее впечатляющих жанров художественной литературы. Тем не менее, вплоть до настоящего времени философскому и социологическому анализу этой литературы уделяется неправомерно мало внимания. За исключением ряда статей, а также предисловий к публикуемым книгам, у нас практически нет ни одной глубокой и содержательной работы, посвященной специально философскому и социологическому осмысливанию этой литературы. В этом смысле рукопись Файнбурга восполняет важный пробел в марксистском исследовании философских и социологических аспектов научной фантастики. Автор книги, насколько мне и прежде было известно по его выступлениям в печати и на трибуне, вполне компетентен в данной области, а рецензируемая рукопись еще более убеждает в этом.

Эта интересная и содержательная работа посвящена в первую очередь социальной функции современной научной фантастической литературы. Автор справедливо усматривает эту функцию в том, что научная фантастика, особенно социальная фантастика, выполняет важную мировоззренческую, воспитательную роль в обществе, представляя собою во многих отношениях своеобразное перевоплощение социальной утопии в нашу эпоху. Работа З. И. Файнбурга носит в целом исследовательский характер и вместе с тем она написана популярно и публицистично, в лучшем смысле этих слов. Несомненными достоинствами её является последовательно марксистский анализ содержания современной научной фантастики, выяснения соотношения её с традиционной утопией, с идеологией и с литературой. В оценке научной фантастики как жанра, так и отдельных произведений автор руководствуется материалистическим пониманием истории и марксистским классовым подходом. Автор философски обобщил в рукописи основные тенденции в развитии научной фантастики, проанализировал наиболее содержательные произведения этого жанра, нашел удачный план изложения, как фактического материала, так и связанных с основной темой различных социальных проблем, привлек для анализа специальную философскую литературу по проблеме ценностей, взаимоотношений личности и общества, идеологии, социальной психологии и т. д. Взгляды автора, как правило, убедительно аргументированы, а в некоторых случаях также обоснованы проведенными им социологическими опросами.

К числу достоинств рукописи я счет бы важным отнести следующие положения автора:

1. Научная фантастика в нашу эпоху – это не второсортная художественная литература, а ее правомерный исторически обусловленный жанр, вызванный к жизни объективными социальными потребностями.

2. Научной фантастике принадлежит важная роль в познании современного мира, в предвосхищении многих социальных тенденций, в идеологической борьбе между двумя системами.

3. Социальная утопия исторична, она меняется не только по содержанию в зависимости от классовых интересов, но и по форме, воплощаясь ныне в научной фантастике (правильнее следовало бы оговорить – в социальной фантастике).

4. Научная фантастика – специфический жанр литературы, обладающий своими специфическими чертами предполагающий специфические критерии оценки сюжета, героя, развития идеи.

5. В ходе изложения основных идей рукописи автор обстоятельно рассматривает такие проблемы, как особенности утопического сознания вообще, соотношение социальной и индивидуальной утопии, противопоставляет социалистическое и буржуазное направление в научной фантастике, дает интересный проблемный анализ творчества И. Ефремова, братьев Стругацких, Ст. Лема, Р. Бредбери, а также ряда других ведущих представителей этого жанра. Наряду с этим в рукописи подвергаются критическому марксистскому анализу представители антикоммунистической антиутопии вроде Дж. Оруэлла, О. Хаксли, Е. Замятина и др.

Как рецензент я, однако вижу свою задачу не столько в том 12чтобы заслуженно похвалить автора, сколько обратить внимание на недостатки рукописи и сформулировать некоторые пожелания| которые, как я надеюсь, помогут и ему и редакции при подготовке книги к опубликованию.

Прежде всего, рукопись не свободна от некоторых издержек в изложении основной темы, а также отдельных недостатков:

1. Первая глава, весьма содержательная с точки зрения постановки серьезных философских проблем, в ряде мест может представить трудность для понимания их читателем-неспециалистом.

2. Хотя у нас и нет общепринятого определения утопии и утопического сознания, всё же нельзя представлять дело так, что все словари и энциклопедии заблуждаются на этот счет. В «Философской энциклопедии», в «Краткой литературной энциклопедии» понятию «утопии» посвящены специальные статьи, и вряд ли стоит об этом умалчивать; лучше отослать к ним читателя.

3. Тем более, что характеристика утопии автором, по-моему, иногда принимает неоправданно расширительный характер. Автор определяет утопию как ненаучное, иногда преднаучное сознание вообще, но ведь таковым является и религия, и миф и многое другое. Поэтому, как мне кажется, следует уточнить специфику утопии и утопического сознания в их обличии от науки, религии, мифа. В особенности это относится к характеристике прогностической, а, вернее, предвосхищающей функции утопии. По-видимому, следует говорить не об утопическом элементе в науке, а о периферийности утопического предвосхищения по отношению к научному предвидению. Кстати, социальное предвидение и социальный прогноз не является тождественными понятиями, тем более сомнительно сближение утопического предвосхищения с долгосрочным прогнозом. Следует осторожнее обращаться с термином «прогностический», «прогноз» и т. д..

4. Далее, следует более четко классифицировать социальные утопии не только по классовому содержанию, но и по формальным принципам. Нельзя не согласиться с автором, что категорическое противопоставление утопии и антиутопии несостоятельно, но все же нельзя их сближать до стирания существенных различий. Вряд ли стоит отожествлять при всей их близости антиутопию и роман-предостережение. Несравненно большого внимания со стороны автора и более резких оценок заслуживает так называемая «утопия бегства» от действительности в фантазию, связанная с буржуазным индивидуализмом.

5. Отрицательное отношение многих реакционных идеологов, например, Бердяева, к утопии не есть отрицание ими утопии, а страх перед реальностью. К числу подобных частных недостатков можно также отнести интерпретацию автором пародии на утопию Бульвера-Литтона как социального идеала, необоснованную оценку взглядов Ф. Полака, приписывание Свифту и др. намерения написать утопию, выведение научной фантастики непосредственно из утопии, а не из предшествующей фантастики также. Подавляющее большинство подобных частных замечаний могут быть устранены при редактировании текста.

Вместе с тем мне хотелось бы высказать и некоторые пожелания автору, оставив их реализацию на его усмотрение:

1. В рукописи есть отдельные смысловые повторения (иногда взаимные противоречия по частному поводу).

2. Насколько удачен эпитет «исторический оптимизм» для характеристики творчества Бредбери и других прогрессивных, демократически настроенных фантастов на Западе, выступающих социальными критиками империализма и являющимися нашими союзниками, как пишет сам автор. Кстати, в западной фантастике есть и героический эпический оптимизм, например, у Ф. Карсака (см. Бегство Земли и др.), и во всех случаях нельзя сводить исторический оптимизм к «хэппи-энду».

3. Зачем подвергать, тем более дважды, уничтожающей критике книги С. Жемайтиса. Ведь этого фантастическая повесть для детей, а не социальная фантастика? Надо найти более солидный объект для критики, а не прятаться за словом «некоторые».

4. Желательно унифицировать ссылки па научно фантастическую литературу и следовать правилу – дать возможностъ читателю познакомиться с сочинениями, упомянутыми в рукописи.

5. Почему из трех глав лишь у одной (третьей) имеется своеобразный «пролог»?

6. Социальные функции утопии следует изложить более систематично в одном месте, не забывая и об отрицательных моментах в научной фантастике (эскапизм и т. д.).

В целом же рукопись представляет собою весьма содержательный и хорошо написанный анализ научно-фантастической литературы. Ее издание не только своевременно, но и крайне важно в условиях идеологической борьбы между двумя системами, проходящей также и в обмене научно-фантастических предвосхищений непосредственного и отдаленного будущего человечества и цивилизации. Эту книгу давно ждут читатели, и она может помочь им правильнее воспринимать научно-фантастическую литературу сквозь призму марксистского мировоззрения. Тем самым издание этой книги совмещало бы в себе как научное философское исследование актуальной проблемы, так и умную пропаганду и контрпропаганду теории научного коммунизма».

Отзыв Е. Т. Фаддеева (от 4.05.1973 г.) был отрицательным:

«Тема рукописи – интересна и актуальна. Выяснение того, что такое утопия, как она соотносится с научной фантастикой и с наукой, важно для более глубокого понимания разнообразных социальных процессов (причем не только в области общественного сознания), служит делу эффективного социального управления, упрочивает наши позиции в идеологической борьбе. С другой стороны тема, о которой идет речь, разработана в соответствующей литературе недостаточно, особенно – в плане комплексного подхода. Автор пытается восполнить этот пробел, выдвигает некоторые заслуживающие внимания мысли. Однако в целом книга, на мой взгляд, пока не доведена до кондиции, требуемой при опубликовании того или иного произведения (тем более – научно-популярного). Рукопись еще сырая, а в ней слишком многое неясно, не всегда сходятся концы с концами, а обоснование авторской концепции выглядит слабо, неубедительно и вызывает серьезные сомнения насчет самой концепции. Столь неутешительный вывод возникает из нескольких сотен конкретных замечаний, сформулированных в тексте и на полях рецензируемого труда. Здесь же я ограничусь лишь отдельными соображениями и моментами, подтверждающими сказанное.

1. Автор сплошь да рядом дает расплывчатые определения, смешивает равные понятия или недостаточно четко обрисовывает их взаимоотношения, В итоге читатель получает смутное представление о тех объектах, процессах и связях, которые стоит за употребляемыми в рукописи терминами. Например, у автора нельзя толком понять, что такое идеология, какая разница между предвидением и пророчеством, почему прогнозирование и прогностика оказываются синонимами, хотя в действительности это не одно и тоже. Наиболее заметны подобные огрехи при оперировании З. И. Файнбургом исходными и основными для его работы (и концепции) понятиями.

Так, автор различает социальную утопию и литературную утоплю, но по контексту такое различение довольно часто смазывается. Неясно авторское понимание научной фантастики. Очень трудно разобраться в изображенной З. И. Файнбургом картине взаимоотношений литературной утопии, социальной утопии и фантастики. И окончательно запутываешься при знакомстве с соотношением, по автору, научной (и ненаучной) фантастики и современной утопии.

2. Изложенное в п. 1 сопряжено с неясностями логического и концептуального порядка. Стремясь выяснить, что такое утопическое сознание и утопия, З. И. Файнбург выдвигает свою трактовку этих явлений. Он начинает с утверждения, будто несбыточность, неосуществимость – далеко не единственное и ни всегда главное качество утопического, а заканчивает тем, что признак несбыточности здесь вообще исчезает. Такой странный результат достигается путем неправомерно широкого и расплывчатого толкования понятий «утопия» и «утопическое сознание», отождествления их с другими понятиями (например, с понятием «гипотетическое»). При этом автор и не подозревает, что его попытки аргументировать свою позицию оказываются напрасными и что кое-где он сам себе противоречит.

Вместе с тем З. И. Файнбурга, видимо не смущает, что в ходе рассуждений по упомянутым вопросам получается, к примеру, будто утопия и утопическое сознание вечны, будто в утопию целиком или почти целиком включается научное социальное предвидение. При внимательном чтении видятся и еще более удивительные вещи – сближение научного и утопического, социальной науки и социальной утопии по существу, что-то похожее на своего рода утопизирование марксизма. Трудно предположить, что автор сознательно исповедует такую точку зрения, но так или иначе она проглядывает в рукописи.

3. Неважно обстоит дело и с общей авторской характеристикой современной утопии (когда социальной, когда литературной, когда и той и другой, – различия и работе не всегда есть, либо зачастую не являются достаточно четкими). По З. И. Файнбургу современная утопия – исходит из принципиально научного способа осмысления и объяснения мира; осваивает диалектический подход к миру; является необходимым элементом любого (!) мировоззрения и социальной науки; выполняет пионерные функции в исследовании многих социальных проблем и особенно в научном социальном (в том числе долгосрочном) прогнозировании, которому она вообще свойственна, служа его прямым продолжением, необходимым инструментом и дополнением; осуществляет поиски новых путей и проверку возможных вариантов общественного развития и т. д. и т. п. Поскольку приведенные характеристики относятся З. И. Файнбургом к современной утопии вообще, они, по логике, должны быть справедливы и для современной буржуазной утопии (включая реакционную), что грубо противоречит фактам и нелепо по сути. Правда, сам автор правильно оценивает нынешнюю консервативную (терминология рукописи!) буржуазно-утопическую литературу, но тогда выходит, что общие, по его мнению, характеристики современной утопии в действительности таковыми не являются.

Встает вопрос: к чему же следует их отнести? Насколько можно понять из рукописи, относить нужно к прогрессивной современной утопии и особенно – к «утопии социалистического направления». Последняя, по З. И. Файнбургу, исходит непосредственно из идей научного социализма, развивается на базе марксизма и в условиях социалистического общества. Больше того, из ряда мест рукописи напрашивается вывод, будто в развитом социалистическом обществе утопизм и утопии вполне возможны и даже неизбежны, а марксизму-де без них не обойтись. Думается, однако, что подобные теоретические пассажи ошибочны и неправомерны в принципе.

Предлагая свои характеристики современной прогрессивной утопии и ее отношения к марксизму и марксистскому социальному прогнозированию, автор фактически имеет в виду творческую интуицию, построение социальных гипотез и идеальных моделей, научную социальную фантастику и т. п. Но почему-то он считает последние элементами (или формами) утопического, вкраплениями утопии в социальную науку. Введение такой терминологии не дает в данном случае никакого нового знания, ничего позитивного не прибавляет к существующим объяснениям определенных явлений и связей. Зато путаница возникает изрядная. С этим нельзя примириться, кроме всего прочего, потому, что подобная путаница может привести к уже изобретенным апологетами буржуазии концепциям утопичности марксизма.

4. Необходимо отметить, что рукопись нельзя предназначить сколько-нибудь массовой читательской аудитории. Первая (в основном теоретическая) половина работы почти не содержит нужного для широкого читателя иллюстративного материала, поясняющего и конкретизирующего абстрактные построения и схемы. Вторая половина призвана подтвердить концепцию автора, но, поскольку из этого мало что получается и сама концепция пока весьма неясна, вряд ли нужно выносить на суд людей некомпетентных то, что положено обсуждать и решать сначала специалистам. Широкому читателю можно и нужно сообщать о дискуссиях в пауке, но не надо его запутывать.

Общий вывод: рецензируемую рукопись выпускать в представленном виде нецелесообразно. Здесь требуется еще немалая и длительная авторская работа, по результатам которой можно будет вновь рассмотреть вопрос о публикации (и скорее – по линии научной, а не массовой научно-популярной литературы)».

Резкие возражения одного из рецензентов по поводу концепции изложения, его сомнения в идеологически правильной установке автора делали (в условиях того времени) возможность публикации сомнительной. Кроме того, рукопись книги естественно нуждалась в редакционной правке по отдельным вопросам и содержательного и стилистического характера. Для «снятия» замечаний нужно было время.

Тем временем в конце 1973 года в свет вышла уже упоминавшаяся нами выше книга Э. А. Араб-Оглы «В лабиринте пророчеств». Г. П. Козлова вспоминала: «Сначала Захар Ильич прочитал о выходе книги в «Книжном обозрении», а потом уже книга дошла до Перми. И все это время мы волновались, не перекрыл ли Араб-Оглы книжку Захара Ильича, лежащую в Политиздате. Когда же книжка Араб-Оглы пришла – мы успокоились. Ничего общего с книгой Захара! У Араб-Оглы была банальная «критика буржуазных теорий», сплошная идеологическая борьба. Стиль крайне наглый, неприятный, поучающий и разносный. Именно такие книги тогда были нужны. Позитивное исследование, настоящее научное исследование феномена фантастики, как у в книге у Захара – было не нужно.

Мы поняли, что с Араб-Оглы ничего бы все равно не получилось: «...свести не можно коня и трепетную лань»».

Заинтересованная в книге о научной фантастике, редакция, несмотря на резко отрицательный отзыв одного из рецензентов, предложила З. И. Файнбургу снять все замечания рецензентов и включила книгу под еще раз измененным названием «Миражи современной утопии. (Утопия в облике научной фантастики)» в план Политиздата на 1974 г., позиция № 21. Объем 10 п. л. Тираж 50 тыс. экз. [Видимо нетрадиционное использование слова «модели» применительно к обществу было нежелательным].

Прав оказался Э. А. Араб-Оглы – такая книга была нужна, ее ждали. Книготорги прислали заказов значительно больше объявленного тиража, то есть книга «собрала тираж» – теперь ее можно было печатать. Но до этого нужно было «снять» замечания рецензентов.

В начале 1974 г. Захар Ильич очень тяжело болел, был на волосок от смерти, и невольно возник вопрос, стоит ли тратить последние силы на доработку рукописи? Однако главным было не это, а то, что возникли сомнения в реальности публикации. Печальный опыт отказа и «заволокитивания» публикаций у Захара Ильича к тому времени уже был огромен. Заметим, что крупные работы Захара Ильича, как правило, не печатали – издавали только те фрагменты этих работ, которые не противоречили господствующим взглядам, без соединяющего их концептуального «цемента». [Сохранился перечень работ, оставшихся в рукописи, на 1 сентября 1974 г. В этом перечне перечислено 18 работ (!!!), из них непосредственно проблемам утопии и научной фантастики посвящено 8 работ, включая рассматриваемую книгу. За некоторые работы даже был выплачен гонорар, но они так и не были опубликованы!].

Сегодня спустя более 30 лет невозможно полностью восстановить «атмосферу» тех лет и все конкретные обстоятельства вокруг книги об утопии, но многое известно. По воспоминаниям Г. П. Козловой, редактор Политиздата в беседе с ней «обиняками, в смущении дал понять, что книга хорошая, но, к сожалению, в силу непреодолимых обстоятельств публикации не будет». В 1996 году, работая над публикацией «О судьбе рукописи «Миражи современной утопии: Утопия в облике научной фантастики», Г. П. Козлова записала не вошедшие в окончательный текст публикации воспоминания:

«Так почему же все-таки книга З. И. Файнбурга не вышла в свет? Формально потому, что один из двух рецензентов дал резко отрицательный отзыв. А по существу? Нужно ли было еще раз тщательно отредактировать рукопись и учесть справедливые замечания рецензентов? Конечно. Рукопись сырая, кто спорит? Это обычное явление, а потому на редакционную подготовку в серьезных издательствах специально отводится целый год. Если выпуск книги в плане был поставлен на 3 квартал 1974 г., то рукопись должна была быть представлена в издательстве не позднее января 1973 г., что и было сделано З. И. Файнбургом. Отзывы рецензентов поступили 25 апреля и 4 мая 1973 г. Времени для работы над рукописью было более чем достаточно, но ...

В то время Захар Ильич уже очень тяжело болел, и дела с редакцией пришлось вести мне. Когда я в самом начале 1974 г., будучи в Москве, зашла в редакцию и прямо спросила, СТОИТ ЛИ тратить на доработку рукописи последние силы и БУДЕТ ЛИ публикация, редактор страшно замялся, стал говорить что-то о неправильном понимании автором утопии, и, в конце концов, посоветовал мне зайти в другой отдел (редакцию), может – быть они возьмут. Тут-то он и сказал, что хотя книга собрала огромный тираж, значительно больше объявленного, она опубликована не будет. Я спросила, почему? Он ответил – есть непреодолимые обстоятельства...

Я пошла в другую редакцию (в соседней комнате), где заведующим был А. И. Могилев. Я назвалась. Он, мило улыбаясь, стал говорить, что знает автора: «Мы тут перепечатали в сборнике лучших статей eго статью из «Вопросы философии» – «НТР и социальное планирование». Отличная статья», и он снял с полки и показал мне сборник. Сборник у нас уже был. Я сказала, что с рукописью по фантастике что-то происходит. Он ответил: «Пойду узнаю, чего это они?», и вышел из комнаты. Уходя, он еще добавил: «Тут что-то не так, рукопись собрала огромный тираж [заявок книготоргов]. Хорошая книга, одно название чего стоит – его надо будет украсть!». И засмеялся шутке. Пришел он какой-то невеселый. Помолчал и сказал, что действительно публикации не будет. Концепция утопии не проходит... И тоже добавил, как и первый редактор, что ужасно жаль, хорошая книга и тираж собрала...

Но ... книга наткнулась на непреодолимое препятствие, и редактировать ее дальше было бессмысленно.

Впоследствии ни одна попытка издать ее не удалась, как не удавались неоднократные попытки опубликовать рецензию на творчество братьев Стругацких. Еще раньше не удалось защитить И. А. Ефремова, когда на него «навалились». Не прошла статья об утопии в Краткую Литературную Энциклопедию, в журнал «Урал» и т. д. и т. п.

Вообще, рукописи З. И. Файнбурга читали с интересом. Они всегда были злободневны и написаны в позитивном плане. Во всех редакциях З. И. Файнбурга принимали, с распростертыми объятиями. Как же, как же, знаем, знаем! Рукописи брали. Начинались редакционные мучения. Наконец, рукопись, зализанная до смерти, так и не выходила. Характерный случай произошел с редакцией «Иностранной литературы», заказавшей З. И. Файнбургу статью об автоматизации. В конце концов редакция прислала деньги, но, извинившись, публиковать заказанную статью не стала.

Е. Т. Фаддеев проштудировал рукопись книги самым внимательнейшим образом, сделав на 300 страницах машинописной рукописи сотни замечаний. Фактически, судя по многочисленным сделанным на полях и между строчками текста рукописи замечаниям, он проделал работу редактора, а не только рецензента ⁸⁰. Но устранение всех этих, во многом справедливых, замечаний, было не нужно, ничего не давало, поскольку не была принята общая концепция автора.

Конечно, новые мысли, новые повороты в рукописи еще не были отшлифованы Захаром Ильичем. Он был первопроходец. Даже Е. Т. Фаддеев это признал: «Мысли интересные, но изложены мутновато». Главным же было то, что шлифовать было бесполезно! Общая научная концепция автора не совпадала с официальной, была ей идеологически чуждой! Это было уже серьезно.

Когда-то были социалисты-утописты, они не дотянули в теории до Маркса – в чем-то слова «утопия», «утопическое сознание» приобрели негативный оттенок. Какие могут быть утопии в социалистическом обществе? – ужасается рецензент. Кругом одна наука – марксизм и никаких утопий! А утопия, по его мнению, не только не наука, но даже близко не должна быть подпущена к науке, к осмыслению социальных процессов и становления будущего. «Итак, марксистскую науку и прогнозирование надо проверять утопическими романами! Автор пишет так, будто не читал Маркса и Энгельса» – возмущается рецензент – «Выходит марксизм тут ничего не нашел? А вот Лем ищет! Если так дополнять и продолжать марксизм, то лучше не надо!»

Парадоксально, что марксистская концепция автора – ученого-марксиста была отвергнута под предлогом ее несоответствия марксизму, из-за того, что автор слишком много писал об утопическом сознании и о дополнении методов социальной науки возможностями образных средств литературной утопии, о возможностях применения утопией чисто марксистского ретроспективного анализа современного общества с позиций более развитого общественного состояния.

Как-то Л. Гордон и Э. Клопов ⁸¹ пошутили: «Знаешь, Захар, почему тебя не печатают? Потому что ты марксист. Вот мы не марксисты, и нас охотно печатают!». В этих шутливых словах содержится истина. Поскольку марксистское мышление диалектическое, критическое, вскрывающее противоречия действительности, то оно не нужно властям предержащим. Наоборот заниматься описанием действительности в розовом свете выгодно – тебя будут везде печатать.

Как сказал мне редактор: «Ведь мы за все в ответе», а редактор имеет семью, и она хочет кушать каждый день. Короче, отвечает не автор, а редактор – почему пропустил? Что же удивляться, что проходили только апробированные свыше мысли, ничего нового и не могло пройти. Кто разрешил? – извечный российский вопрос.

Любопытно, что утопии и утопическое сознание никуда не исчезли из общественного сознания – от утопии построить социализм в одной стране, от утопии построить коммунизм за 20 лет перешли к утопии построить процветающий капитализм за 500 дней! К идее, что все будут хозяева. А, кто работать будет?...

Впоследствии З. И. Файнбург продолжал «бороться» за книгу, предлагая рукопись в разных вариантах разным издательствам, но... первоначальный энтузиазм редакторов через какое-то время пропадал, и дело замирало.

Последней такой попыткой было предложение, посланное в феврале 1980 г. в редакцию литературоведения издательства «Наука». В аннотации книги «Модели и миражи научной фантастики» подчеркивалось, что изложение носит популярный характер, и только для удобства читателя оснащено научным аппаратом и краткой библиографией основной советской и зарубежной литературы по теме. Автор предлагал издательству сделать акцент на творчестве известного польского писателя Станислава Лема, 60-тилетие которого должно было отмечаться в 1981 г.

Используя рукопись, подготовленную для Политиздата в 1973 г., автор убрал из названия само слово «утопия» и собирался сократить ее с 300 до 250 страниц за счет первых двух теоретических (а потому наиболее спорных) глав. Жертвуя частью книги и изложением многих идей, Захар Ильич хотел сохранить остальное... Но даже это предложение З. И. Файнбурга не заинтересовало редакцию».

Все же позже некоторые разделы рукописи книги «Предвидение против пророчеств» удалось опубликовать небольшими частями в журналах, сборниках и т. п.

Квинтэссенция размышлений З. И. Файнбурга об утопии содержится в его, к счастью все же опубликованной, книге «Не сотвори себе кумира... Социализм и «культ личности»: Очерки теории». (М.: Политиздат. 1991. – 319 с.). Особенно интересен третий очерк (глава) «Марксизм, «предмарксизм», псевдомарксизм. (Идейные и социальные предпосылки «культа личности»)».

Но и эту книгу Захар Ильич так и не увидел, она вышла уже после его смерти. «...Будущее создается тобой, но не для тебя...» – часто повторял Захар Ильич слова братьев Стругацких.

Кто знает, в каких еще пока не опубликованных секретных «Записках» может содержаться тайна так называемых «непреодолимых обстоятельств», помешавших публикации прекрасной книги З. И. Файнбурга об утопии.

Написанная более 30 лет назад, книга З. И. Файнбурга почти не устарела, почти не несет на себе «идеологические следы» эпохи, ибо посвящена самому «вечному» вопросу – куда идет наше общество, чем грозит нам наше Будущее, каким оно будет.

Свои размышления и книгу Захар Ильич назвал «Предвидение против пророчеств», но может встать резонный вопрос – а насколько сам автор владел наукой предвидения, насколько он сам смог оценить реальное место советского социализма в истории?

Надо четко сказать, что, несмотря на весь свой «исторический оптимизм», на твердую убежденность в правоте марксистского анализа тенденций развития коллективности и становления коллективистского общества, по поводу судеб советского социализма Захар Ильич не обольщался.

В эпоху безраздельного господства официальных лозунгов типа «Полная и окончательная победа социализма в СССР», «Наше поколение будет жить при коммунизме!» и т. п. Захар Ильич записывает для возможного использования в качестве эпиграфа, которые он очень любил, и которые были важнейшим сжатым до афоризма «эзоповым языком» основных идей его работ, слова из «Суммы технологии» Ст. Лема: «...Исполняя желания, материальный мир требует от нас поведения, которое может сделать исполнение одинаково похожим на победу и на поражение...».

Захар Ильич всегда был чужд социальной ограниченности и мистическим пророчествам. В оценках будущего он придерживался позиции А. и Б. Стругацких: «...боязнью грядущих бедствий не терзаются, надеждою будущих благ не обольщаются», считал, что научное предвидение будущего является сильнейшим орудием преобразования современного мира, основой уверенности в правильности выбора нашего сегодняшнего действия.

Неоднократно беседуя с автором этих строк незадолго до своей смерти осенью 1990 года, Захар Ильич много говорил о будущем нашего общества. Подавляющее большинство его предвидений сбылось. Общая тенденция и общая картина были угаданы точно, а небольшие отличия в «мелочах» лишь показывают, что Захар Ильич был социальным оптимистом и в целом думал о людях лучше, чем они того заслуживают.

И недаром рукопись одной из последних работ З. И. Файнбурга называется «Могло ли наше общество стать социалистическим?.. Опыт прогностического исследования, опрокинутого в прошлое»:

«Вопрос, вынесенный нами в заголовок статьи, может кому-то показаться простым. На самом деле это – одна из ключевых загадок последнего столетия истории: истории Государства Российского и истории мира в целом. В этом вопросе скрыт не только (а, может быть, и не столько) ответ на то, что могло быть с нами в прошлом, но и ответ на то, что может ожидать изрядную часть человечества в будущем.

Сама постановка проблемы для нас как авторов ⁸² появилась естественным путем. Дело не только в том, что всю свою творческую жизнь мы занимались исследованием теории социализма. Своего рода логическую цепочку образуют и наши публикации 1989–1990 гг.: сначала мы попробовали ответить на вопрос «Какой социализм мы строили? (Политическое самообразование, 1989, № 18); затем попытались соотнести события современности с постулатами фундаментальной науки об обществе: «Формационная теория К. Маркса и современный социализм» (Экономические науки, 1990, № 6); наконец, сам собой возник и своего рода заключительный вопрос: а могли ли мы, отправляясь от Октября 1917 и ленинской новой экономической политики, прийти к социализму? Только ответив на этот вопрос, мы можем придать известную целостность своей концепции современного социализма, обоснованием и анализом которой мы занялись задолго до того, как новое понимание определения «современный» стало предметом ожесточенных дискуссий».

Есть многочисленные свидетельства того, что Захар Ильич всегда считал реальный советский социализм в его экономической основе государственно-монополистическим капитализмом, отчетливая понимая разницу общественной и государственной собственности. Начиная с середины 80-х годов, Захар Ильич неоднократно, в том числе публично, говорил и даже писал, что, если не предпринять решительные и экстренные меры по исправлению сложившейся в нашем обществе ситуации, то соревнование двух систем на настоящем этапе исторического развития будет проиграно, а всю советскую систему и наше общество ждет крах, немедленный и неминуемый, как только на волне стремления к демократии запретят коммунистическую партию. [Что и произошло через год после смерти Захара Ильича]. «Маятник качнулся вправо», – говорил он незадолго до своей смерти, имея ввиду маятник истории.

Хорошо зная литературную утопию и социальную фантастику, Захар Ильич считал, что наиболее вероятный путь человечества к «социализму» был обдуман российскими революционерами и описан в романе «Красная звезда» А. А. Богданова. Вот, что писал сам Захар Ильич по этому поводу в своей книге «Не сотвори себе кумира...»:

«В 1907 г. была написана и в 1908 г. опубликована книга видного деятеля РСДРП (б) того времени, одного из ее организаторов в революции 1905–1907 гг., члена ЦК РСДРП ⁸³ А. А. Малиновского (Богданова по псевдониму) «Красная звезда». По своему жанру это социально-утопический роман. Скорее всего, именно жанр отпугивал раньше исследователей политической истории этого времени, тяготеющих к архивам и официальным документам, но мы в данном случае считаем жанровую принадлежность произведения вторичной. Важны развитые там идеи, судьба этих идей.

В романе один из представителей высокоразвитой коммунистической цивилизации Марса, ученый (математик и астроном), дает вполне конкретную перспективу развития социалистической революции на Земле. Пусть простит нам читатель длинные цитаты, но мы постараемся дать возможно полно эти оценки (якобы «со стороны») перспектив революции на нашей планете.

Оценка начинается с констатации острой неравномерности политического развития земной цивилизации, национальной и государственной разобщенности социального развития, огромной, решающей роли вооруженного насилия в этом развитии. Отсюда следует вывод о характере социальной (в данном случае социалистической) революции: «...предвидится не одна, а множество социальных революций, в разных странах в различное время, и даже во многом, вероятно, неодинакового характера, а главное – с сомнительным и неустойчивым исходом... Отдельные передовые страны, в которых социализм восторжествует, будут как острова враждебного им капиталистического, а частью даже докапиталистического мира. Боясь за свое собственное господство, высшие классы несоциалистических стран направят свои усилия, чтобы разрушать эти острова, будут постоянно организовывать на них военные нападения... Даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет глубоко и надолго искажен многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежным последствием – варварским патриотизмом. Это будет далеко не наш социализм».

... В этих условиях переход к социализму на Земле (напомним, фактически в оценке А. А. Богданова – Малиновского, а не некого литературного героя) займет где-то 200–300 лет. И дальше оратор (описано обсуждение проблемы на форуме ученых Марса) предлагает ...истребить население Земли, как не готовое к социализму...

Участвующие в обсуждении отвергают эти рекомендации как принципиально неприемлемые для социалистического мировоззрения и приходят к выводу, что, в конечном счете (пусть не быстро и дорогой ценой), народы Земли все же придут к истинному социализму...».

Цена достижения этого светлого будущего может быть значительной, а потому в разделе «вместо заключения: цена, которую вместо нас никто не заплатит» написанной в более 40-лет назад рукописи «Предвидения против пророчеств» Захар Ильич писал:

«Путь к будущему «завтра» лежит через ближнее «сегодня». Но сегодня у будущего еще много врагов. ...

Его враги и те, кто пытается отсидеться в своем домике, в своей лаборатории, в своей семье, в своем клубе от острых социальных проблем современности. Эти «затворники» хотят, чтобы будущее пришло к ним само собой, пришло «по щучьему велению», забывая, что «щучье веление» – это всего лишь сказка и что в этом мире за все надо платить.

Его враги и те, кто пытается, минуя все ступени, все трудности, сразу после революции в полуфеодальной, бедной стране придти (вернее, перепрыгнуть) в будущее. Продекларировать это будущее еще совсем не значит построить его. Декларировать, правда, легче, но людям нужно реальное будущее, а не иллюзия.

История неумолима. Она делит всех людей на два лагеря: тех, кто так или иначе строит будущее и тех, кто мешает его строить. Самое трудное – и почти невозможное – удержаться посередине, на пограничной линии, более тонкой, чем лезвие ножа.

За будущее надо платить: лучше, если бы только потом, но пока еще приходится платить и кровью...

Будущее не придет само собой – и мы это знаем.

Человечество с тревогой смотрит в будущее. Только самодовольный глупец или безнадежный утопист может думать о будущем спокойно, без тени тревоги. В будущем всегда будут скрыты не только решения, но и проблемы, не только предвидимое, но и неожиданное.

Но тревога тревоге – рознь. Без отчаяния и страха смотрим мы в будущее.

ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ

Зубакин Ю. Город лунных олимпийских игр

Ашкинази Л. Мир Лема: словарь и путеводитель

Осипов А. Миры на ладонях. Фантастика в творчестве писателей-сибиряков

Зубакин Ю. Монтаж советских космических «бубликов»

Ломакина И. Золотые яблоки и проспект Гагарина на Луне