ОПТИМИЗМ «БЕЗДНЫ»

Фантастика - желанный, но редкий гость на наших телеэкранах, тем более желанна встреча с таким современным классиком этого жанра, как американец Рей Брэдбери. В субботу, 19 декабря, Главная редакция программ для детей ЦТ в своем популярном цикле "Этот фантастический мир" показала новую работу - телевизионный спектакль "Бездна" (пьеса Р. Брэдбери называется "Чикагская бездна"). Если в широко известном у нас рассказе "451 градус по Фаренгейту" (этот рассказ также был осуществлен в цикле, войдя частью спектакля "Знак Саламандры") писатель рассматривал проблему сохранения духовной культуры человечества, то это - антиутопия о сохранении материальной, бытовой культуры...

Вероятно, сам материал о мире после ядерной катастрофы, о трагедии людей, живущих в разрушенном городе на краю гигантской бездны, таил соблазн развернуть впечатляющую картину вселенского ужаса, живописных останков погибшей цивилизации, израненной и больной Земли. Но создатели "Бездны" (режиссер А. Зиновьева, оператор А. Пугачев, художник В. Вейцлер) нашли иное, более аскетичное и жесткое решение. Кирпичные стены, арки, лабиринты, несмотря на следы разрушения, поражают своей строгой и стройной мощью некогда прекрасной архитектуры, туннели, ведущие в никуда, наполненные холодным мерцающим светом, тревожат бесконечностью, неизвестностью. Разрушение здесь не несет ничего хаотичного, случайного, оно гнетет своей застывшей завершенностью... Есть в этом мире какая-то своя пугающая и бесчеловечная гармония, стерильность, очищенность от мелочей, деталей, предметов... Здесь люди идут по туннелю плотной безмолвной толпой или застывают в длинные цепочки очередей... Воспоминание о ярком мире огней, цветов, красок, запахов здесь преступно, память истребляется последовательно и жестоко...

Старик - один из немногих, кто помнит потерянный мир и кто живет этой памятью, и своими рассказами о прошлом будит в окружающих чувство протеста, желание возродить цивилизацию. В исполнении С. Юрского этот носитель памяти превращается в поэта. Он упоенно рассказывает, как ножи кофемолки дробят твердые и прекрасные темные зерна ароматного кофе, как радуют глаз красочные глянцевые обертки шоколада и конфет, он может изобразить, как едят вкусную и сочную грушу. И ты вместе с ним видишь, вдыхаешь, пробуешь... Старик - это центральный персонаж, и по существу "Бездна" превращается в моноспектакль. С. Юрский соединяет в своем исполнении виртуозные этюды и развернутые, полные психологических нюансов, гротесковых заострений и артистизма монологи. Его Старик лишен страха - он силен своим знанием, мудростью. Он лишен и утешительства, так как в нем сильна вера в человеческий разум, в волю людей к полнокровной жизни, где будут звучать смех, озарять лица улыбки. Старик - философ-идеолог мира предметов и вещей, одухотворенных человеческим талантом, умом, трудом. Так мысль об опасности утраты "вещественного" сопряжена в спектакле с болью за духовную цивилизацию...

Плоскостные планы сменяются глубинными, перспективными, статика - стремительным движением. Так режиссер А. Зиновьева и оператор А. Пугачев создают особый ритм, особую напряженную и тревожную атмосферу этого телевизионного спектакля. Им удачно помогает томительно - пронзительная музыка А. Чекалина, напоминающая недосказанную фразу, незавершенный вздох...

В городе на краю бездны нашлись люди, которые не хотят жить безропотной толпой, которые помогают Старику переправиться в ту часть страны, где теплится подлинная жизнь... Но оптимизм "Бездны" лишен восторженного умиления, он строг и мужествен. Ведь обращен он прежде всего к нашему разуму, к нашей человеческой и гражданской совести...

П. КУЗЬМЕНКО.