У ЕВГЕНИИ ИВАНОВНЫ СТЕРЛИГОВОЙ ЮБИЛЕЙ

Казалось бы, что тут трудного - написать о человеке, которого больше двадцати лет назад взял в приемные матери. Двадцать четыре года назад, если быть точнее. Большая часть моей жизни. Да и у приемной матери часть жизни немалая. Мы неоднократно могли познакомиться в "Каравелле" - тогда в отряде как раз снимался фильм про Робин Гуда, и Евгения Ивановна помогала разрисовывать рыцарские щиты, - но я предпочла знакомство дома. У нее дома. Позвонила и напросилась. Меня позвали в гости, выразив лишь сомнение, смогу ли я найти улицу с интересным названием "Народной Воли" и нужный дом на ней - хитрая это была улица, и нумерация домов на всем ее протяжении у нее и сейчас непростая. Разумеется, я нашла. Особого следопытского дара у меня не было, но любопытство - штука мощная: что такое писатель, я уже знала, знакомых художников у меня не было. Мне нужно было своими глазами увидеть, что это такое. Тут меня ничто бы не остановило.

...Вот так, значит, и живут художники. Кисти, краски, карандаши. Цветная тушь, перья. И много книг. Монстера в углу с огромными резными листьями. "Вы тоже знаете немецкий язык?" - приветствовала я хозяйку комнаты, потому что многие из книг, смотревшие на меня с застекленных полок, были на немецком языке. "Кто это - тоже?" - воскликнула она, и состоявшееся по телефону знакомство закрепилось. Навсегда.

Через какое-то время, на очередной выставке в Доме художника, кто-то в очередной раз спросил: "Евгения Ивановна, это ваша дочка?" Евгения Ивановна открыла было рот, чтобы в очередной раз объяснить, что это - Галька, сущий змееныш, не обманывайтесь ее косой и вообще видом, и... "Да, - ответила она, - дочка".

На самом деле, у нас действительно было много общего. И по мелочам, и не по мелочам. Евгения Ивановна младше своей матушки на двадцать два года - и я ее на столько же. У наших матерей дни рождения - по десятым числам. У нас с ней - тоже. Евгения Ивановна и моя мать родились вообще в один день - десятого июля. И каждый раз обе мои матери ждут меня в этот день к праздничному столу... Евгения Ивановна по первому образованию - биолог, ботаник. Моя старшая сестра - тоже. Диплом они обе защищали у одного и того же руководителя. Это - мелочи. Мы читали одни и те же книги, читали и перечитывали, и не могли без этого жить. Это - не мелочи.

Когда мы познакомились, я как раз писала первую в своей жизни повесть. Повесть о мальчике, поразившем мое воображение. Я приносила очередную порцию тетрадных листов Евгении Ивановне. "Работать ты умеешь, - сказала она. - Кто бы мог подумать, что под фарфоровым обличьем кроется железобетонная конструкция. Змея, Галька, змея!" Ну, если я и умею работать, то до Евгении Ивановны мне все равно далеко. Вот уж кто работает! Сидя на столе, гоняя кошку, которая желает непременно на незаконченной работе лежать, отвечая запыхавшимся голосом по телефону...

Значит, я змея. Доросла. Выросла из змеенышей. Смею вас уверить, более значительного и емкого комплимента за свою жизнь я не получала. Конечно, я выросла. И без Стерлиговой - и без Крапивина! - моя жизнь была бы иной. Разумеется, я и до знакомства с ней знала, что женщина должна быть умна, заниматься делом и уметь говорить по-немецки, а там посмотрим. Моя настоящая мама прививала мне несколько иные понятия - ей бы хотелось, чтобы я умела котлеты жарить, а писать - что ж, после Толстого, что ли? Да и после Крапивина... Евгения Ивановна моей матери вовсе не перечила. Тем более, что жизненные понятия наших матерей во многом совпадали. Но то, что жить, только существуя, - скучно, - это она облекла в слова. И в линии. Точки. Черточки.

Евгения Ивановна, мы наверняка проживем еще много лет. И сделаем много-много работы. И скучать - не будем.

Галина ЦВЕТКОВА