А. Кузнецова

ТВОРЧЕСТВО БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ В ЗАРУБЕЖНОЙ КРИТИКЕ

За рубежом творчество Стругацких пользовалось, если судить по количеству переводов, немалой популярностью.

Но там - то ли из-за пресловутой "разницы менталитетов", то ли из-за разности реалий, оно не являлось знаковым, символом причастности к некой касте. Не было на него ни гонений, ни активного продвижения. Просто издавались книги. Зарубежных (по отношению к стране издания) фантастов (заметим, что и переводы не всегда блистали качеством, иногда в них допускались и просто ляпы, а о передаче того языка писателей, роль которого в популярности их на Родине была не совсем уж незначительна, и поминать не стоит - только расстраиваться лишнее...).

В зарубежной публицистике ¹ можно выделить минимум три крупные группы отзывов - с возможным делением и внутри них. Первое - работы, опубликованные в социалистических странах. Второе - работы стран капиталистических. Третье - "эмигрантская публицистика".

Положение с печатью в социалистических странах напоминало таковое в СССР, разве что, возможно, было помягче. Это обуславливалось относительной мягкостью идеологического климата в целом, ограниченной с одной стороны нежеланием довести дело до ввода в страну войск Варшавского договора (необходимость это учитывать являлась, так сказать, "верхним ограничителем" свободы), а с другой стороны - нежеланием окончательно превращаться в шестнадцатую, семнадцатую и т.д. республику СССР (это являлось ограничителем нижним).

К фантастике там (имеются в виду европейские соцстраны) относились не с такой опаской, как в Советском Союзе (особенно в Польше, где традиции фантастики в литературе были давними и привычными), КЛФ и неорганизованных любителей фантастики там тоже хватало, так что кому писать о фантастике - было. Были даже специализированные журналы фантастики ², о которых до начала 1990-х годов регулярно поминали любители фантастики в Советском Союзе, мечтая о возможности издания какого-нибудь периодического издания, посвященного фантастике, и в СССР. Это не считая большого количества фэнзинов.

Но фэнов, равно как и критиков, больше интересовали свои отечественные писатели и свои местные проблемы. Да и особой "скандальности" нельзя было ожидать от произведений, прошедших минимум двойную фильтрацию - в СССР при решении вопроса о продаже прав на издание и на "новой родине" - при решении вопроса об издании... А читателей - и в этом читатели соцлагеря не отличались от читателей лагеря капиталистического - больше интересовали "скандальные истории".

Кроме того, считалось, что все, исходящее из Советского Союза - хорошо по определению. Во всяком случае, в идеологическом смысле. Во всяком случае, к этому читателей старались приучить. А кроме любви к скандальным историям, для людей характерна "радость узнавания" (или, что почти то же самое - "нелюбовь к неузнаванию"). Не только нового - но и уже известных фактов. На этом основано много интересных явлений, которые здесь мы не будем рассматривать, ибо слишком уж уклонимся от темы. Заметим только, что, с учетом этого механизма, "идеальная публикация" - такая, которая читателям понравится, - не должна противоречить сложившемуся у них комплексу убеждений. Не в мелочах, а в целом...

В борьбе за издательские мощности переводы тоже не участвовали, проходя по отдельной категории. Внутри этой категории, конечно, тоже велась некая борьба, но далеко не столь активная, как среди "потенциальных изданий" на родном языке. Кроме того, тут книгам Стругацких помогал тот факт, что авторы их были из Советского Союза - а издание советской литературы в соцстранах (кроме тех, что демонстративно в один из моментов "побили все горшки" в отношениях с СССР, как, например, Китай и Югославия) считалось идейно выдержанным и нравственно полезным делом...

В общем - как ни крути - из Стругацких никак не получалось "источника сенсаций"... И они в основном лишь упоминались - как одни из популярных писателей.

Так что среди не очень большого числа работ, так или иначе связанных с творчеством Стругацких и публиковавшихся в социалистических странах, значительную часть занимали просто упоминания и информация - о выходе новой книги (самих Стругацких, или посвященной их творчеству), об участии писателей в таком-то конвенте (сборе любителе фантастики), и т.д.

Некоторые статьи рассматривали творчество Стругацких в целом, некоторые информировали о новых аспектах его, но в целом - можно заметить, что статьи эти были менее политизированы по сравнению с аналогичными советскими образцами.

Фэны о Стругацких тоже не забывали, и некоторые материалы в фэнзинах тоже были посвящены творчеству Стругацких (или просто их упоминали). Хотя и реже, чем в аналогичных советских изданиях, где если не каждая первая статья, то уж каждая вторая - наверняка - содержали отсылки к творчеству Стругацких.

Были и специальные номера фэнзинов, целиком посвященные творчеству Стругацких - с публикациями отрывков из художественных произведений, интервью, статей по творчеству (иногда - даже из тех, что публиковались в советской периодике) ³...

Правда, что характерно - так это то, что бОльшая часть статей, посвященных целиком творчеству Стругацких, появилась во второй половине 1980-х годов. Когда уже ослабело идеологическое давление Советского Союза (и в Советском Союзе).

Примечательно, что часть этих статей была переводом советских статей ⁴. Тех самых, что вызвали полемику в Советском Союзе, обвинив Стругацких в "излишней коммунистичности" и тем самым вызвав у советских читателей "неудовольствие неузнавания", что проявилось в многочисленных письмах в редакцию. Впрочем, реакция советских поклонников фантастики была рассмотрена выше. А зарубежные читатели отреагировали спокойно.

Публицистика капиталистических стран, так или иначе затрагивающая творчество Стругацких, была более политизированной, поскольку отголоски советских бурь очень удачно сочетались с образом СССР, сложившимся у "западных" ⁵ читателей - образом "Империи Зла". А также с привычкой сочувствовать всем гонимым советской властью. Заметим, кстати, что эта привычка использовалась и в коммерческих целях: так, аннотация к французскому изданию повести "Гадкие лебеди" ⁶ гласила: "Ce roman qui est, au fond, une satire feroce de la societe aussi bien communiste que capitaliste, a ete interdit en Union Sovietique et n'a pu etre publie que par le "samizdat" a l'etranger, chez l'editeur de Soljenitsyne." ⁷. То есть использовались классические "приманки": "запрещенность" в СССР, упоминание Солженицына, "самиздат". И в аннотации к повести "Улитка на склоне" ⁸ рядом с биографическими данными Стругацких сообщается, что "сейчас они в немилости у советского правительства за смелые идеи, высказанные в этой повести" ["Улитка на склоне"] ⁹.

Для придания произведениям Стругацких "антикоммунистической направленности", что, в свою очередь, должно было послужить более успешному их сбыту, западные издатели иногда придавали фактам очень своеобразную окраску. Так, говоря о повести "Понедельник начинается в субботу", авторы аннотации предпочли подчеркнуть засекреченность исследований по парапсихологии и колдовству в СССР.

Аннотация к повести "Пикник на обочине" переносит действие повести в СССР. Неназванное государство - высказывались различные предположения о том, где мог находиться город Хармонт ¹⁰) - от США и Канады до Австралии и Новой Зеландии - превратилось в Советский Союз ("вероломную пустошь в Советском Союзе, засоренную предметами инопланетной цивилизации" ¹¹)), ооновцы же, охраняющие Зону - в "официальных советских сторожевых псов" ¹²).

То ли благодаря таким аннотациям, то ли вопреки им - но творчество Стругацких пользовалось у западного читателя значительной популярностью. Во всяком случае, переводов и изданий было много (даже не считая пиратских, которые "погоды не делали"). А поскольку западного издателя трудно заставить что-то издать в убыток себе, следует предположить и наличие спроса на эти издания...

Публицистика тоже не обошла вниманием произведения Стругацких. Правда, целиком их творчеству было посвящено немного статей ¹³). Гораздо более творчеством Стругацких заинтересовалась зарубежная русистика. В публицистике в основном Стругацкие упоминались - как и в случае с публицистикой стран соцлагеря.

Но если публицистика "соцлагерная" была аполитична, то публицистика "каплагерная" старалась так или иначе помянуть разногласия Стругацких с советской властью (приближаясь в этом к советской публицистике), отвечая ожиданиям своих читателей: то, что хорошо для нас (западных читателей), должно быть плохо для них (советских властей).

Стругацкие упоминались в обзорах советской научной фантастики: мол, есть еще и такие писатели (уточнение - не очень одобряемые советской властью - могло присутствовать либо отсутствовать) ¹⁴), как пример сатиры на советскую действительность (преследуемой властями) ¹⁵).

Можно заметить так же, что советские статьи иногда перепечатывались и зарубежными изданиями ¹⁶).

Наиболее же политизированной была "эмигрантская публицистика", посвященная творчеству Стругацких.

Анализ произведений Стругацких в этих работах ¹⁷) отличается некоторой односторонностью, как и подбор произведений для анализа: "Улитка на склоне", "Сказка о Тройке", "Гадкие лебеди" - у Г.Свирского, "Улитка на склоне", "Обитаемый остров", "Второе нашествие марсиан" - у Дж. Глэда, "Попытка к бегству", "Обитаемый остров", "Улитка на склоне" - у Д.Руднева, "Второе нашествие марсиан", "Хищные вещи века", "Улитка на склоне", "Гадкие лебеди" - у Л.Геллера. То есть, как легко заметить, произведения, которые в Советском Союзе были признаны либо вредными, либо - по крайней мере - идеологически сомнительными, что, заметим, отразилось и в советской публицистике. Такой подбор объясняется "концепцией авторов" - Стругацкие против советской власти. Концепция эта хорошо сочеталась с концепцией эмигрантской прессы в целом: в Советском Союзе все плохо, а то в нем, что заслуживает внимания, не одобряется советскими властями. Не укладывающиеся в эту концепцию произведения просто замалчивались. Так, о ранних произведениях Стругацких упоминали - очень вскользь - только Д.Руднев и Л.Геллер. Зато в пессимизме и неверии в будущее (совсем как советские критики) Стругацких обвиняли и Л.Геллер, и Г.Свирский, и Д.Руднев.

Возможно, что, в частности, и эти публикации поддерживали убеждение советского руководства в антисоветскости если не всего творчества Стругацких, то, по крайней мере, некоторых их произведений. Впрочем, этот механизм действовал не только в отношении Стругацких. Чем вызывали либо запрет на их публикацию, либо - в лучшем случае - неодобрение. А это, в свою очередь, влекло за собой новый виток разговоров об "антисоветизме" и.т.д.

Но это во времена Советского Союза. В годы, позже названные годами застоя.

Изменилась ли как-то ситуация с приходом перестройки, разрядки и нового мышления, когда отношение к Советскому Союзу на Западе смягчилось?

Можно сказать, что не очень значительно: только нелюбовь советских властей к произведениям Стругацких стала упоминаться в прошедшем времени да расширился список упоминаемых произведений (теперь стали упоминаться практически все произведения Стругацких).

В общем же стандартное упоминание об "антисоветскости" творчества Стругацких (иногда со ссылкой на советскую прессу) стандартным и оставалось.

Можно заметить также, что в это время в эмигрантской прессе стали появляться статьи, посвященные либо отдельным произведениям Стругацких ¹⁸), либо отдельным аспектам их творчества (например, еврейскую тему в произведениях Стругацких рассматривала М. Каганская ¹⁹)).

Приближение отечественной публицистики к западным стандартам и нормам эмигрантская периодика отметила появлением некоторого количества изданий, специализирующихся на перепечатке периодики отечественной. (Зачастую довольно желтоватой, заметим в скобках; и в них же заметим, что часть этих перепечаток была никоим образом не согласована ни с авторами, ни с праводержателями ²⁰)).

Это, правда, больше говорит об изменениях в отечественной периодике, ибо во "времена застоя" в эмигранте, пожелавшем читать советскую прессу или перепечатки из нее, увидели бы либо героя анекдота ("Уехал некий репатриант в Израиль. И стал там читать исключительно советские газеты. Когда его спросили: "В чем дело, мол, что за странная причуда?", он объяснил: "Когда я читаю израильские газеты, я вижу, что живу в крохотной стране, раздираемой внутренними противоречиями и находящейся на грани гибели, а когда я читаю советские газеты, я вижу, что живу в могучей державе, влияющей на полмира и стремящейся влиять на вторую его половину"), либо же работника соответствующих служб.

Можно было бы здесь порассуждать о падении отечественной периодики, продавшейся "желтому дьяволу", можно было бы - о ее же взлете, но не это сейчас важно.

А важно то, что теперь отечественная периодика - по крайней мере, ее часть - представляла собой интерес и для эмигрантов.

Причем не только с точки зрения "связи с родиной" и ностальгических воспоминаний, но и с точки зрения утоления банального человеческого любопытства. Длинные ламентации на тему: нет бы читателям интересоваться последними научными достижениями - все норовят что полегче, опускаем ввиду а) их банальности, б) их бессмысленности, в) их неуместности...

Отметим только, что некоторую долю любопытства эмигранты уделяли и творчеству братьев Стругацких - если судить по перепечатываемым статьям ²¹), и даже их "альтернативной судьбе" ²²) ("То ли дело в Европе! Вот молодой астроном некий Борис Стругацкий раздал друзьям машинописные листы с собственными опусами. Но, отсидев положенное, исправился и вместе с братом-переводчиком написал массу полезных книжек про будущий коммунизм. Но творить они почему-то уехали в Испанскую Социалистическую Республику. Не сладок им, что ли, бесплатный хлеб Родины?").

Можно отметить также рост числа упоминаний произведений Стругацких (или самих Стругацких) в зарубежной (эмигрантской, русскоязычной) публицистике. Именно упоминания. Пока они еще имеют прямое отношение к теме статьи - так, например, в статье о понятии чести и положении в Израиле упоминается проблема "специфического для интеллигента представления о чести", поставленная Стругацкими ²³). Или вот - о М. Булгакове: "Лет через сто знаменитый писатель будущего Д. Строгов произнесет фразу, предвосхищенную братьями Стругацкими: "Понять - значит упростить". Много загадок оставил нам великий мастер Михаил Булгаков. Стоит ли сегодня упрощать творение правдивого рассказчика, разрушая тем самым таинственную и притягательную красоту непонимания?" ²⁴)

Можно отметить, что авторы практически всех зарубежных статей, в значительной мере посвященных творчеству Стругацких, старались рассматривать его в связи с историей страны.

Что давало им более удобную возможность обращаться ко всему творчеству Стругацких и анализировать его развитие в целом, объясняя это развитие не только внутрилитературными, но и внелитературными причинами. Причем имея возможность (не обязательно используемую) не ругать и не хвалить авторов за подчиненность внелитературным обстоятельствам - и открыто упоминать эти самые внелитературные обстоятельства...

Возможно, по этой же причине литературоведческие работы, анализирующие творчество Стругацких в целом и пытающиеся выявить закономерности его развития (а не просто описывающие: сначала было так, а потом - иначе) сначала появились за рубежом, а позже - в годы перестройки, когда уже стало можно говорить все, - в Советском Союзе.

Но - может быть, из-за малочисленности статей или из-за того, что творчество Стругацких и его восприятие не были столь инкорпорированы в западную культуру, как в советскую, практически все статьи, интересующие нас, были ознакомительно-обзорного плана. Ведь, чтобы рассмотреть подробно некую часть явления, надо либо быть уверенным, что явление как целое хорошо знакомо твоим читателям, либо сначала дать общий обзор означенного явления, а потом уже выделить его часть, объяснить, как она соотносится с целым и чем интересна...

ИНТЕРЕСНЫЕ СТАТЬИ

Зубакин Ю. Следы на Марсе

Коноплев В. Советская социальная фантастика в чтении подростков и юношества

Савельзон В. Путями старых горняков

Петухова Е., Чёрный И. Современный русский историко-фантастический роман

Давыдов И. «Я вернусь...»